Последний
свидетель
Воркутинского
восстания
...Убитых
украинцев было
тридцать два,
больше трехсот
были ранены.
Трое из погибших
были священниками
(фамилии их
неизвестны).
Общее число
убитых было
шестьдесят
два, еще умирали
раненые, но все
это держалось
в тайне.
Три
дня водили
опознавать
убитых, цепляли
бирки с номером
дела. Погребали
каждого отдельно,
тайно, в тундре
за территорией
шахты «ЮРШОР»
(№29).
...Лето
1953 года в Воркуте
было теплым
по-южному, воздух
нагрелся до
25—30 градусов.
Режим в лагерях
еще больше
усилился благодаря
Берии, а результат
для узников
один — карцер
или штрафной
лагерь. Наступила
середина лета.
На шахту подавали
вагоны из-под
угля с надписями
мелом:
«Бастуйте,
добивайтесь
пересмотра
своих дел». Кто
их писал —
неизвестно.
Узники не могли
писать, потому
что были за
колючей проволокой.
Появились
сомнения, что
это очередная
провокация
чекистов. Поползли
слухи, что бастуют
в некоторых
лагерях. Вести
приносили на
шахты вольные
работники,
которые преимущественно
занимались
взрывными
работами в
забоях шахты.
22 июля
был теплый
день. Первая
смена, как обычно,
собралась перед
вахтой. Нарядчики
делали перекличку,
не забывая
нецензурщину.
По колонне
шепотом начали
передавать
призывы не
выходить на
работу. И все
как один разошлись
по баракам. И
как ни свирепствовали
нарядчики и
чекисты, бегая
по баракам, все
вместе отвечали:
«Сам беги. Довольно
терпеть». По
одному не говорили,
чтобы чекисты
не могли кого-то
обвинить в
бунтарстве.
Вторая
и третья смены
также не вышли
на работу, то
есть весь лагерь
объединился.
24 июля передали
призыв собраться
в столовой от
каждой нации
по одному
заключенному
для создания
забастовочного
комитета. На
совещании
забастовочный
комитет постановил,
что каждый
барак поддерживает
порядок внутри
помещения и
на его территории,
не допускает
никаких нарушений,
а заключенные
не спорят ни
с охраной лагеря,
ни с надзирателями,
которые случайно
могли появиться
в зоне.
Нарядчики
с зоны убежали
за вахту, боялись
расправы. Решено
было дежурить
перед вахтой,
но к ней не
подходить.
Комитет следил
за работой
столовой, пища
была очень
ограничена,
давали лишь
250 г черного хлеба,
другие продукты
уменьшили в
три раза. Кормили
рабов, чтобы
не умерли от
голода, потому
что администрация
лагеря надеялась
возобновить
работу шахты.
Администрации
лагеря были
переданы требования:
1. Пересмотреть
дела всех узников
комиссией из
Москвы.
2. Разрешить
переписку с
родными без
ограничений.
3.
Снять решетки
с окон бараков,
на ночь не закрывать
их, вынести за
пределы «параши».
4.
Снять все знаки
с одежды, то
есть буквы «Р»
и «КТР» (Речлаг
и каторжанин).
5.
Ограничить
своеволие
чекистов.
6.
Улучшить питание
всем заключенным
лагеря.
Требования
были вручены
администрации
лагеря. Вручали
вместе, чтобы
не подставлять
никого под
удар. Но все
требования
были отклонены,
было приказано
выйти на работу
без всяких
условий, выдать
организаторов
«волынки», то
есть забастовки.
25 июля усилили
охрану вокруг
лагеря карателями.
Кроме пулеметов
на башнях,
дополнительно
поставили их
в окопах. Непонятно
было, зачем
были окопы и
от каких пуль
солдаты в них
должны были
прятать свои
головы? Узники
в лагере были
без оружия.
Возможно, кто-то
имел подпольную
«финку», но его
можно было
уничтожить
одним выстрелом
из нагана.
30 июля,
кроме пулеметных
точек, начали
дежурить воины
карательных
войск на расстоянии
5—6 м друг от друга
с автоматами
и дубинками.
Все это усиливало
мнение, что
оружие будет
применено, была
бы только причина,
то есть провокация.
Большая часть
узников была
уверена в
противоположном,
мол, мы без оружия,
да еще и за колючей
проволокой
и расстреливать
узников не
посмеют. Знали
заключенные,
что не избежать
репрессий, но
желание отстоять
свое достоинство,
сохранить
ощущение, что
ты не только
узник, но и человек,
брали верх.
Наступил
1-й день августа
1953 года. Щедро
светило солнце,
и никто не мог
предусмотреть,
что светит оно
многим последний
раз. Утром за
зоной усилилось
движение. Приехали
еще две машины
«молодчиков»
из карательных
войск, две пожарные
машины, два
«воронка» для
перевоза узников
и последними
две легковые
машины с руководством:
генералом
Речлага Деревянко
и генералом
Масляником
— начальником
карательных
войск Союза.
Памятник
репрессированным
в Воркуте. Фото
с сайта ljplus.ru
Засуетились
и в лагере. К
вахте сходились
узники: одни
по поручению
комитета, другие
из любопытства,
как же будут
развиваться
события. Ровно
в десять часов
из всех громкоговорителей
вокруг зоны
прозвучал
приказ генерала
Деревянко:
«Первой смене
немедленно
выйти на работу.
Остальным —
на зону. В случае
непослушания
будут предприняты
силовые действия».
Вместо
этого группа
узников перед
вахтой заявила,
что, пока не
приедет комиссия
из Москвы, не
будут выполнены
требования,
на работу никто
не пойдет. Были
и отдельные
вскрики, даже
нецензурные,
против начальства
и власти. Толпа
гудела, едва
было слышно
друг друга.
Через
отворенные
ворота вбежала
охранка с пожарными
рукавами, из
которых направила
под сильным
давлением воду
прямо в лица
узникам, стоявшим
в живой цепи.
Кое-кого водой
сбили с ног.
Назад отступить
не удалось,
потому что
сдерживала
толпа за спинами.
Выстояв,
узники рванулись
вперед, вырвали
рукава и переломали
их, чтобы защитить
себя от сильного
давления воды.
Столкновение
было коротким,
секунд тридцать-сорок.
Охранка не
очень противилась
и отступила
за ворота зоны.
Когда выбежал
последний
чекист, сквозь
громкоговорители
прозвучало
только одно
слово: «Огонь!»
Был
страшен тот
огонь из всех
пулеметов и
автоматов по
толпе людей
в течение 30—40
секунд, еще
минуты две были
слышны одиночные
выстрелы по
целям. Поднялся
страшный крик
умирающих,
вскрик раненых,
крик узников
в своей беспомощности,
крик души: «За
что?!» Слышен
был тот крик
на десятки
километров
по окрестностям
Воркуты.
При
первых выстрелах
я упал в ров у
седьмого барака,
стены которого
защитили меня
от пулеметных
очередей. Опять
что-то было
сказано через
громкоговоритель,
но понять было
невозможно.
Стрельба
остановилась,
вокруг лежали
люди, по вскрику
раненых было
видно, что стреляли
не в воздух,
для страха, а
в людей, прицельно.
Не успел
я встать, как
увидел чекистов,
бежавших с
наганами в
одной руке, а
в другой — с
дубинками. «За
зону, сволочь,
руки вверх за
голову!», — кричали
чекисты. Кто
не успевал
убежать от них,
дубинка гуляла
по телу несчастного,
по голове, по
спине.
Едва
опомнившись
от испуга, я
шарахнулся
в сторону от
чекиста за трап
(тротуар из
досок), споткнулся,
упал, потом на
четырех пробежал
метра с три,
поднялся опять
и побежал в
сторону вахты
с поднятыми
вверх руками.
Со всех сторон
бежали узники,
падая от ударов
разъяренных
чекистов. Вокруг
лежали убитые,
некоторые
корчились в
предсмертных
муках и просили
помочь. Гонимые
дубинками,
узники даже
на секунду не
могли остановиться,
чтобы оказать
какую-то помощь.
Около
вахты на перепутье
лежала гора
трупов, еще
слышны были
отдельные
глухие звуки,
кое-кто двигался
в столкновении
со смертью.
Гора трупов
еще дышала и
издавала шипящий
звук, который
меня до сих пор
преследует.
Во
рвах и по полотну
дороги в сторону
вахты стекала
человеческая
кровь. За рвом
в шеренге стояли
чекисты и били
всех, кого только
могли достать.
По окровавленному
краю дороги,
переступая
через трупы,
ринулся я к
вахте. На последних
метрах поскользнулся,
упал на руки
и колени, измазался
кровью, едва
поднялся и
добежал до
ворот.
«Что,
падаль, ранен?»
— крикнул чекист,
дубинкой опоясывая
мои плечи, и
приказал бежать
в тундру. Часть
площади была
оставлена
вояками карательных
войск. Опять
приказ: «Садись,
лежать запрещено,
контра, належались
на зоне!»
Около
трех часов
кормили мы
полчища комаров.
Сколько мыслей
пролетело за
те минуты... Понял,
что и я мог быть
убит, а было
мне лишь двадцать
пять лет — и
седьмой год
заключения.
...Убитых
украинцев было
тридцать два,
больше трехсот
были ранены.
Трое из погибших
были священниками
(фамилии их
неизвестны).
Общее число
убитых было
шестьдесят
два, еще умирали
раненые, но все
это держалось
в тайне.
Три
дня водили
опознавать
убитых, цепляли
бирки с номером
дела. Погребали
каждого отдельно,
тайно, в тундре
за территорией
шахты «ЮРШОР»
(№29). Был человек
с именем, своей
жизненной
историей, чьим-то
сыном, а может,
и отцом, а остался
на воркутинской
сети под знаком
немой цифры,
как никто и
ничто.
Забастовка
немного облегчила
режим в зоне,
но пересматривать
дела никто и
не думал...
В 1997—1998
гг. остался
только я один,
кто пережил
эту трагедию.
Приезжали
киношники из
Англии, Франции
и первого канала
Варшавского
телевидения,
также журналисты
из Австрии и
Германии. Я
искренне делился
своими воспоминаниями
о трагедии,
рассказывал
детально о
местах событий,
хотел увековечить
память о рабах
ГУЛАГа. Только
в независимой
Украине немногие
интересовались
судьбой патриотов,
отдавших за
нее жизнь...
Материал
публикуется
с сокращениями.,
полный текст
см. на сайте
«Україна Incognita»
Восстания
в ГУЛАГе в 1953-1954
годах
Особые
лагеря (Особлаги)
были созданы
после войны.
Направлению
в них подлежали
все осужденные
за «шпионаж»,
«диверсии»,
«террор», за
участие в
«антисоветских
организациях
и группах» ?
иными словами,
бывшие военнопленные
и участники
национальных
повстанческих
движений на
Украине и в
Прибалтике.
Все они были
осуждены на
длительные
сроки (от 10 до
25 лет), все имели
опыт вооруженной
борьбы.
Именно
с их приходом
в ГУЛАГе начинается
активное
сопротивление
заключенных:
групповые
побеги, восстания,
голодовки и
отказы от работы.
В 1946?1952 гг. серия
восстаний
прокатилась
по лагерям от
Коми АССР до
Дальнего Востока.
Особые лагеря
были построены
в том числе и
для того, чтобы
изолировать
наиболее активных
заключенных
и создать для
них смертельные,
невыносимые
условия.
Со смертью
Сталина (как
и позднее с
арестом Берии)
были связаны
надежды узников
особлагов на
скорое освобождение.
Однако амнистия
27 марта 1953-го
(крупнейшая
в истории СССР:
на свободу
вышло более
1 млн 300 тыс. человек
- свыше половины
населения
ГУЛАГа) почти
не коснулась
политзаключенных,
сидевших по
серьезным
пунктам 58-й статьи.
Ответом
стали забастовки
и восстания,
охватившие
лагеря. Самые
массовые произошли
весной?летом
1953 г. в Горлаге
и Речлаге (Воркута).
В апреле-июне
1954 г. восстали
заключенные
Степлага (Казахстан).
В выступлениях
принимали
участие почти
все категории
заключенных,
к протестам
политических
присоединились
уголовники.
В мятежных
лагерях создавались
органы самоуправления
- комитеты, чаще
всего интернациональные.
Пиком
лагерных
«беспорядков»,
охвативших
ГУЛАГ в 1953? 1954 гг.,
стало движение
сопротивления
в Особых лагерях
- Речном (на р.
Воркуте), Горном
(в Норильске),
Степном (Кенгир,
в Карагандинской
области Казахской
ССР) и некоторых
других.
В этих
лагерях были
сконцентрированы
политические,
осужденные
по 58-й статье.
Впервые за всю
историю ГУЛАГа
заключенные
требовали не
улучшения
условий содержания,
а свободы. Восставшие
не пытались
бежать, как это
делалось до
1953 г., но оставались
в лагерях, добиваясь
приезда правительственных
комиссий из
Москвы.
Требования
во всех лагерях
были схожи:
отменить особый
и каторжный
режимы содержания,
ввести оплату
труда, восстановить
«зачеты» - практику
досрочного
освобождения
за «ударную
работу», отменить
номера на одежде,
снять ограничения
на переписку
с родственниками.
Но в
некоторых
случаях выдвигались
и политические
требования:
пересмотреть
дела политзаключенных
и распространить
на них амнистию
27 марта, прекратить
произвол
администрации,
наказать виновных.
С помощью листовок
и плакатов
повстанцы
пытались разъяснить
цели восстания
солдатам охраны
и окрестным
жителям. Все
восстания были
в конце концов
жестоко подавлены,
но они ускорили
процесс освобождения
политзаключенных
и способствовали
смягчению
режима: в 1954 г.
особые лагеря
(к 1953 г. их было
12) были ликвидированы.
Источник:
Г.М. Иванова.
Зарождение
гражданского
самосознания
в СССР
Восстание
в Речном лагере
(Воркута)
Работа
угледобывающих
шахт, расположенных
в районе Воркуты,
с момента их
основания
строилась на
принудительном
труде заключенных
ГУЛАГа. Так, в
1939 г. в Воркуте
содержалось
8 тыс. заключенных,
в 1946 г. - 62,7 тыс., в июле
1955 г. - 56 тыс. Охрана
воркутинских
лагерей в
значительной
мере была
укомплектована
бывшими заключенными.
«Июль
1953 года. Мотавшие
свои немыслимо
долгие сроки
заключенные
воркутинских
лагерей не
ведали, наступит
ли когда-нибудь
предел беззаконию.
Терпеть свое
бесправие они
уже не могли,
- вспоминает
Леонид Маркизов,
один из уцелевших
заключенных.
- Ощетинившаяся
против без вины
виноватых
власть и одетая
в робы измученная,
загнанная сила
схлестнулись.
Условия труда
и жизни в особом
лагере № 6 - так
официально
именовался
Речлаг - в 50-х мало
чем отличались
от лагерных
условий 30-х или
40-х годов. Ужесточались
преследования
против верующих.
Уносили шахтерские
жизни многочисленные
аварии.
В то
время я находился
в лаготделении
№13. Здесь строилась
шахта № 30, впоследствии
названная
«Центральной».
От вольнонаемных
работников
строительного
управления
мы узнали, что
в лагере неспокойно.
Наших вольных
сослуживцев
при этом удивляла
полная осведомленность
о назревающих
событиях сотрудников
радиостанции
«Голос Америки»
и русской службы
Би-би-си. «Вольняшки»
рассказывали
нам, что поздно
вечером «голоса»
перечисляли
номера забастовавших
воркутинских
шахт, при этом
безошибочно
называя воинское
звание, имя,
отчество и
фамилию начальника,
упоминали
парторга и
называли количество
бастующих.
Наступило
июльское утро,
когда и в нашем
в лаготделении
№13 смена проходчиков
горных выработок
отказалась
спуститься
в шахту.
Лагерное
начальство
не на шутку
всполошилось.
Мы видели, как
заместитель
начальника
лаготделения
Дмитрюшкин
и один из
оперуполномоченных
производили
аресты на
промплощадке
строившейся
шахты. Арестовав
около сотни
человек, они
выводили их
под конвоем
за зону. И что
же? Вскоре
выяснилось,
что проходчиков,
отказавшихся
спуститься
в забой, среди
арестованных
было немного.
Попали же в
руки начальства
люди, не имеющие
к забастовке
никакого отношения.
В Речлаге
лагерных отделений
было 17. Восстали
6 отделений:
первое, второе,
третье, шестое,
десятое, тринадцатое.
В них содержалось
около 16 тысяч
заключенных.
Еще в июне группы
рабочих стали
отказываться
от выхода на
работу. В конце
июня на шахте
«Капитальная»
нашли листовки
с призывами:
«Не давать
угля!», «Свободу
заключенным!».
На промзоне
шахты № 40 кто-то
написал на всю
стену: «Не давать
угля, пока не
будет амнистии».
Такими же надписями
пестрели вагонетки,
выходящие из
шахты на поверхность.
19 июля
во втором
лаготделении
отказались
выйти на работу
350 человек. Они
потребовали
прибытия к ним
начальника
Управления
лагеря и прокурора.
А на месте заявили
им о недоверии,
потребовав
приезда в Воркуту
представителей
правительства
страны и ЦК
КПСС. 22-23 июля
отказались
выйти на работу
сначала 1500, а затем
уже 3000 человек.
Множились
листовки, подписанные
«комитетом
действия». 24
июля во всех
лаготделениях
прозвучало
объявление
о ряде льгот
для заключенных.
В частности,
о введении
9-часового рабочего
дня, о снятии
номеров с одежды,
о разрешении
свиданий и
переписки с
родными, об
увеличении
выдачи денег
с лицевых счетов.
Но заключенные,
наученные
горьким опытом,
обещаниям не
верили. 25 июля
бастовали уже
8700 человек.
События
набирали оборот.
26 июля заключенные
третьего отделения
напали на штрафной
изолятор и
освободили
77 человек. Тогда
же прозвучали
первые выстрелы.
Охрана штрафного
изолятора убила
двоих нападавших
и ранила еще
двоих. В восставших
отделениях
создавались
штабы. Известно,
что во втором
лаготделении
такой штаб
возглавил
бывший капитан
польской армии
Кендзерский,
осужденный
по 58 статье на
15 лет. Одним из
организаторов
забастовки
здесь также
был заключенный
Левандо».
Ситуация
грозила выйти
из-под контроля.
В Воркуту прибыла
комиссия МВД
СССР во главе
с генералом
армии И.И.Масленниковым.
Кроме него в
состав комиссии
входили генерал-майор
Б.П. Трофимов,
полковники
М.В.Кузнецов,
И.Я. Ильин, Ф.Я.
Теплов, В.В.
Михайлов, Г.И.
Громов, а также
майор А.С. Богданов,
представитель
прокуратуры
СССР старший
советник юстиции
М.Д.Самохин.
«Стояла
хорошая погода.
Во двор вынесли
скамейки для
заключенных
и стол со стульями
для начальства.
Генерал делал
вид, что ничего
не знает о
происходящем.
Слово держали
заключенные,
- вспоминает
Л.П. Маркизов.
- Первым заговорил
заключенный,
немец по национальности:
«Почему воркутинские
зеки - воры и
бандиты - могут
переписываться
с родными, получать
от них посылки,
приглашать
их на встречи,
а мы до сих пор
не можем даже
сообщить своим
близким, живущим
за границей,
что мы живы?»
Масленников
в ответ сделал
удивленно-возмущенную
гримасу и резко
бросил в сторону
руководства
Речлага и нашего
лаготделения:
«Почему не
разрешаете?!»
Лукавил высокопоставленный
чиновник в
погонах. Переписка
с заграницей
политическим
заключенным
в СССР была не
то что не разрешена,
а запрещена
вообще. Даже
в свою страну
речлаговцы
имели право
отправить не
более двух
писем в год.
Если заключенные
других лагерей
могли воспользоваться
открытками
Союза обществ
Красного Креста
и Красного
Полумесяца
СССР, то осужденным
по 58 статье не
было дозволено
даже этого.
Заключенный
Василий Ведь
сказал, что он
уже отбыл 18 из
20 лет заключения,
но так до сих
пор и не знает,
за что сидит,
о каком вредительстве
идет речь в его
деле и почему
ему нельзя с
ним ознакомиться.
Генерал Масленников
конкретных
ответов не дал.
Лишь предложил
через спецчасть
подать заявления
и обещал поднять
эти вопросы
в министерстве».
Восставшие
летом 1953 г. горняки
Воркуты выдвинули
лозунг: «Уголь
- Родине, нам -
свободу!» В
женском лагерном
отделении
забастовка
началась под
лозунгом «Свободу
народам и человеку!»
В каторжном
отделении
наряду с плакатом
«Требуем уважения
прав человека!»
были вывешены
и более радикальные:
«Долой тюрьмы
и лагеря!», «Требуем
возвратить
нас к нашим
семьям!».
Важно
отметить, что
действия заключенных
были сугубо
мирными. Участник
воркутинского
восстания
француз Арман
Малумян писал
позднее: «Это
был не бунт и
не восстание
- это была мирная
демонстрация
с целью информировать
новых хозяев
Кремля о том,
что происходит
в лагерях».
30 июля,
уже в разгар
работы комиссии,
в 10 лаготделении
большая группа
рабочих вновь
отказалась
спуститься
в шахту. Тогда
же опера совместно
с администрацией
лагеря выработали
план по выявлению
и взятию под
стражу организаторов
и активных
участников
забастовок.
«31 июля
в 10 часов по
местному лагерному
радио заключенным
предложили
прекратить
«волынку» и
всем через
центральную
вахту выйти
из жилой зоны,
- вспоминал
Л.П. Маркизов.
- В зону ввели
надзирателей,
а также усиленную
войсковую
охрану. Людей
тут же брали
под конвой и
выводили в
тундру.
Брожения
продолжались.
Люди отказывались
верить обещаниям
лагначальства.
Обращения
начальника
управления
лагеря Деревянко
не возымели
никакого действия.
Еще раз обратиться
к заключенным
он уже не смог:
были перерезаны
провода трансляционной
сети.
1 августа
около четырехсот
заключенных
организовали
на территории
жилой зоны
сплошной заслон.
На их подавление
были брошены
50 надзирателей.
Увидев их,
заключенные
бросились
ломать забор
и, вооружившись
кольями и досками,
стали вытеснять
надзирателей.
Невольники
попытались
взять штурмом
и ворота, за
которыми было
выставлено
оцепление из
вооруженных
солдат и офицеров.
Там же находились
прибывшие из
Москвы генералы
и полковники.
Из заранее
подготовленной
пожарной автомашины
на передние
ряды восставших
направили струи
воды. Но заключенным
удалось вырвать
шланг и разрезать
его. До выходных
ворот оставалось
пять метров.
Последовал
приказ открыть
огонь на поражение».
В документах
комиссии фигурировало
оружие, которое
нашли у восставших,
? 17 ножей и две
бритвы. Против
автоматов этим
не повоюешь.
Жертвами расстрела
стали 42 заключенных,
135 человек были
ранены, 52 получили
сильные ранения.
Большинство
из них погибли.
Члены
московской
комиссии в
действиях
охраны лагеря
ошибок не усмотрели.
Применение
оружия против
безоружных
людей было
признано правомерным.
29 заключенных
были водворены
в карцер, 280 помещены
в тюрьму. Еще
для 883 построили
специальный
лагерный пункт.
Восстание
привело к послаблению
режима. Построили
помещение с
несколькими
комнатами для
свиданий. Было
отменено ограничение
на переписку
внутри страны.
Заключенным
Речлага стали
выдавать пропуска
на бесконвойное
хождение. В
1953 году отменили
специальные
нашивки на
одежде политзаключенных.
Кровавая
расправа не
сломила дух
лагерного
сопротивления.
Так, в 1954 г. в отделении
№15 Речного лагеря
МВД СССР, как
сообщала
администрация,
«украинские
националисты
начали вести
активную подготовку
к восстанию
в лагере», «отдельные
националистические
группы вызвали
забастовки
и восстания»,
отмечались
«участившиеся
случаи диверсий
и бандитизма».
Объяснялись
подобные инциденты
плохой работой
оперативных
работников,
которые считали
себя «белой
кастой и были
никому не доступны»,
«работали
кабинетным
способом и мало
бывали среди
заключенных».
Но оперработники
«не допустили
готовящегося
восстания»
и «обезглавили
банду, метившую
его произвести»,
а «также выявили
много вредного
элемента в
лаготделении».
Через два года
после восстания
Воркута вновь
забастовала,
правда, на этот
раз обошлось
без жертв.
Источники:
Маркизов Л.П.
Не
"волынка" -
восстание -
"Дым Отечества",
1953, 1 августа.
http://argumentua.com/stati/poslednii-svidetel-vorkutinskogo-vosstaniya