Страшный
сон большевика...
В марте
исполнится
125 лет со дня
рождения одного
из самых неоднозначных
вождей Белого
движения, ставшего
для антикоммунистов
символом аскетизма
и железной
дисциплины,
а для красных
— неумолимого
и жестокого
Белого возмездия,
Атамана Бориса
Владимирович
Анненкова
Современник
так описал
встречу с генералом
Б. В. Анненковым:
«На меня глядел
молодец из
какой-нибудь
купеческой
лавки, в лихо
заломленном
на затылок
картузе. Большая
челка, точно
у китайских
леди, закрывала
пол-лба. Я никак
не мог поверить,
что это и есть
потомок декабриста,
известный своей
храбростью».
В годы Первой
мировой войны
Анненков командовал
партизанским
отрядом, который
занимался
диверсионной
деятельностью
в тылу противника.
Его солдаты
и офицеры носили
на левом рукаве
нашивку —
черно-красный
угол с черепом
и надписью «С
нами Бог»..
За
боевые заслуги
в Первой мировой
войне Анненков
был удостоен
самых высоких
российских
военных наград:
ордена Св. Анны
IV степени и затем
III степени, ордена
Св. Станислава
II ст. с мечами,
Св. Анны II ст. с
мечами, солдатского
Георгиевского
креста с лавровой
ветвью, а также
благодарностей
от командования.
Он обладал
высшей наградой
Российской
Империи за
личную храбрость
в бою — золотым
Георгиевским
оружием с надписью
«За храбрость»
со знаками
орденов Св.
Георгия и Св.
Анны.
Как и
большинство
русских офицеров,
Анненков не
принял большевицкий
переворот,
отказался
разоружить
свой отряд и
ушел в степи
под Омском.
В
январе 1918 года
Анненков перешел
к вооруженной
борьбе с большевиками.
Возглавив отряд
из 24 верных присяге
казаков, он
начал с того,
что совершил
дерзкий налет
на Омский собор,
отбив у Советов
знамена Ермака
и 300-летия Дома
Романовых,
которые коммунисты
хотели сжечь.
Очевидцы потом
вспоминали:
«Стоя на санях
с Императорским
штандартом
в руках, Анненков
помчался по
льду Иртыша
и без особого
труда скрылся
от погони». Уже
через месяц
его отряд насчитывал
свыше 100 человек.
С образованием
Временного
сибирского
правительства
анненковцы
были включены
в состав Восточной
армии и приняли
участие в боях
против красноармейских
частей Блюхера
и Каширина. На
этом этапе
Гражданской
войны, белые,
сохранившие
воинскую дисциплину,
добились
превосходства
над плохо обученными
формированиями
Третьего
интернационала.
После взятия
Анненковым
Уральска и
Троицка, по
рекомендации
казачьего круга
ему было присвоено
звание полковника.
11
сентября 1918
Анненков жестоко
подавил большевицкое
восстание в
Славгородском
и Павлодарском
уездах, захватив
большевицкий
уездный съезд
из 400 делегатов.
87 делегатов
после суда были
изрублены перед
Народным домом
в Славгороде.
Сам
Анненком говорил
о необходимости
жестоко истреблять
коммунистов
так:
«Я считаю
большевиков
неспособными
вести народ
к благу и процветанию.
Я дал следственной
комиссии директивы
установить
активных участников
восстания.
Действовал
военно-полевой
суд, выносивший
много приговоров.
Расстреливали.
Но так поступали
относительно
мужчин, оказывавших
сопротивление,
хотя случались
эксцессы.
Предотвратить
это не было
возможности».
Не
стоит думать,
что Анненков
только и делал,
что безжалостно
отправлял всех
на виселицу.
Уже в эмиграции
его офицеры
вспоминали
довольно
примечательный
случай: при
сдаче в плен
5-го Советского
полка, один из
бойцов, Иван
Дупляков, сказал:
«Я много перебрал
на мушку вашего
брата, теперь
можете брать
и меня». Решение
атамана тогда
удивило всех.
Он зачислил
пленного
красноармейца
в свой личный
конвой. А подчиненным
Анненков позднее
так объяснил
свой поступок:
«Я рассчитывал
на чисто психологическое
воздействие:
он боролся
против нас и
не ожидал к
себе снисхождения.
Мужество надо
уважать».
Анненков
в тот период
был одним из
самых популярных
вождей белых
армий в Сибири.
Многим импонировало
в атамане то,
что Борис
Владимирович
презирал азартные
игры, не курил
и не пил, не был
замешан в скандальных
любовных похождениях.
Один из современников
даже назвал
его «фундаментом,
на котором
возродится
русская армия».
Борис Владимирович
стремился
установить
в своих частях
своеобразную
военную демократию,
основы которой
закладывались
им еще со времен
Первой мировой.
Железная дисциплина
сочеталась
в войсках с
особым духом
товарищества,
позволявшим
бойцам, независимо
от звания, называть
друг друга
«братьями»
и обращаться
на «ты». Офицером
можно было
стать, только
пройдя все
ступени, начиная
с рядового.
В
своих мемуарах
Борис Анненков
отмечал:
«Особое
значение я
придавал поддержанию
правильных
взаимоотношений
в отряде. Дело
в том, что многие
офицеры царской
армии были
далеки от солдат,
не вникали в
их нужды, проявляли
высокомерие
и грубость.
Поэтому у меня
проводилась
кадровая политика
с учетом прошлых
уроков».
Каждый
полк у Анненкова
имел свою форму
и свои отличительные
цвета. Анненковцы
гордились
формой своих
полков и всегда
защищали честь
мундира.
Следует
отметить, что,
определяя форму
одежды своим
частям, Анненков
сохранил в ней
элемент формы
партизан своего
отряда времен
Первой мировой
войны в виде
нашивки на
левом рукаве
— черный с красным
угол, череп и
кости — и значок
с теми же эмблемами
и с надписью:
«С нами Бог».
На правом рукаве
обозначался
срок службы
партизана: за
два года — угол,
а ниже — нашивки
за ранения при
прямом угле.
Эти символы
стали обязательными
в форме одежды
анненковцев,
а угол на левом
рукаве стал
так и называться
«партизанским».
Он изготовлялся
из черно-красной
ленты. Б. Аненнков
отмечал, что
форма, введенная
партизанам
на фронте,
сохранялась
вплоть до ухода
в Китай. «Все
части, которые
при мне формировались,
носили эти
знаки», — отмечал
он.
Кокарда
изготовлялись
в виде круга,
с изображением
внутри него
черепа с перекрещенными
под ним костями.
Они делались
в отряде местными
умельцами. Так,
красный партизан
Николай Дмитриевич
Выдрин вспоминает:
«Зима 1919. В Усть-Каменогорске
формируется
добровольческий
полк Анненкова.
На улицах города
расхаживали
офицеры, форсившие
оловянными
черепами на
высоких папахах
и широких отворотах
длиннополых
кавалерийских
шинелей».
Выделялись
своей формой
Черные гусары
и Лейб-Атаманский
(или Конвойный)
полки. Первый
носил целиком
черные фуражки
с белой выпушкой
и черепом с
костями вместо
кокарды, черные
гимнастерки
(с узлами на
рукавах) и шаровары
с лампасами,
красные погоны
с белыми выпушками
и буквами «А.А.»,
белые ментики
с черной опушкой
и сапоги с розетками,
на которых был
укреплен череп
с костями. Второй
— малиново-синие
фуражки с черепом
и костями, синие
рубахи с красными
погонами (на
них должны были
быть буквы
«А.А.»), малиновые
шаровары с
лампасами и
такие же сапоги,
как и у Черных
гусар. Носились
также высокие
лохматые черные
папахи с красным
верхом.
Анненков
требовал от
своих подчиненных
всегда быть
одетыми с иголочки,
и, зная его крутой
нрав, части
выглядели как
на параде, что
видно на многих
сохранившихся
фотографиях.
В
дивизии Анненкова
было запрещено
употребление
спиртного.
Замеченные
в пристрастии
к алкоголю
надолго в рядах
«черных гусаров»
не задерживались.
О нравах, царивших
у партизан, уже
тогда рассказывали
легенды. «Штаба
и свиты у атамана
нет, — писала
одна из сибирских
газет в середине
1919 года, — только
пишущая машинка
и вестовые. За
сквернословие
на третий раз
изгонялись.
Образцовая
дисциплина,
преобладают
интеллигентная
молодежь, казаки
и киргизы»,—
говорилось
в статье. Порядок
в своих партизанских
частях Анненков
поддерживал,
опираясь на
военно-полевой
суд, состоявший
из офицеров,
и специальную
комиссию,
действовавшую
на основе
дореволюционных
законов и приказов
штаба Верховного
главнокомандующего.
Управляющий
военным министерством
в правительстве
А. В. Колчака
генерал А. П. Будберг
писал: "Этот
атаман представляет
собой редкое
исключение
среди остальных
сибирских
разновидностей
этого звания;
в его отряде
установлена
железная дисциплина,
части хорошо
обучены и несут
тяжелую боевую
службу, причем
сам атаман
является образцом
храбрости,
исполнения
долга и солдатской
простоты жизни.
Отношения его
к жителям таковы,
что даже и все
обираемые им
киргизы заявили,
что в районе
анненковского
округа им за
все платится
и что никаких
жалоб к анненковским
войскам у них
нет… Сведения
об устройстве
анненковского
тыла и снабжения
дают полное
основание
думать, что в
этом атамане
большие задатки
хорошего организатора
и самобытного
военного таланта,
достойного
того, чтобы
выдвинуть его
на ответственное
место".
В
освобожденных
от большевиков
районах Сибири
Анненков устанавливал
свои порядки.
Он полностью
запретил продажу
спиртных напитков.
Виновные в их
изготовлении
и продаже предавались
военно-полевому
суду. Китайские
подданные,
привозившие
алкоголь высылались
с конфискацией
товара. Атаман
распорядился
также арестовывать
на 14 суток пьяных
и налагать на
них штраф в
размере 1 тысячи
рублей. Эти
средства
распределялись
следующим
образом: 500 рублей
— в лазарет,
300 — в бюджет
района, 200 — в
пользу поимщика.
Но главным для
Анненкова все
же оставалась
борьба с Третьим
интернационалом,
для которой
к тому времени
уже не было
сил.
Поэтому,
отступающие
анненковцы
с хладнокровной
яростью расправлялись
со всеми, кто
поддерживал
большевизм:
"В
один из дней
отряд белогвардейцев
обрушился на
аул «Қырық
ошақ» — на жителей
рода «Қырық
мылтық» и, загнав
людей всех
сорока дворов
в одну большую
юрту, порубили
всех шашками.
В живых в этой
бойне чудом
осталась одна
единственная
трёхлетняя
девочка Биржан.
Подобная жестокая
и кровавая
резня произошла
и в ауле Болатшы,
оставшаяся
в истории под
названием
«Қырық үй қара»
— «Траурные
сорок домов»".
Красноармейская
разведка докладывала
в Реввоенсовет
республики,
что в партизанских
сотнях нет
орудий и пулеметов,
патронов на
человека не
более пяти. 29
февраля 1920 года
большевики
предложили
атаману добровольно
сдать оружие,
однако анненковцы
категорически
отказались.
Генерал в
сопровождении
4 тысяч бойцов
и отступавшего
населения ушел
за границу,
объявив специальным
приказом о
прекращении
вооруженной
борьбы и праве
каждого солдата
и офицера
самостоятельно
определить
свою дальнейшую
судьбу.
В Китае
белые воины
оказались в
сложном положении.
Они выполнили
главное требование
властей — сдали
оружие. Взамен
ежедневно
получали лишь
по 300 граммов
хлеба. Голодающие
казаки были
вынуждены есть
своих лошадей.
Многие не
выдерживали,
уходили из
отряда с обещанием
вернуться, если
будет объявлено
о продолжение
борьбы с Третьим
интернационалом.
К июлю 1920 года
осталось только
670 самых стойких
бойцов. Но среди
них не было
самого Анненкова,
впрочем, по
вполне уважительной
причине. Он
отбывал тюремное
заключение.
Официально
— по обвинению
в подготовке
вооруженного
восстания. На
самом деле —
от генерала
требовали
передать китайскому
правительству
«золото Колчака»,
к которому
Анненков не
имел никого
отношения. В
своих мемуарах
он писал:
"Китайцев
неотступно
преследовала
мысль о наличии
у меня крупных
ценностей, и
они рассчитывали
путем моего
заключения
вынудить меня
к передаче этих
денег им. Но я
действительно
не имел при
себе больших
ценностей.
Переходя границу,
у меня были
лишь обесцененные
колчаковские
деньги".
Лишь
в результате
неоднократных
обращений
бывшего начальника
штаба его дивизии
полковника
Денисова к
властям, а также
к посланникам
стран Антанты
в Китае Анненков
в феврале 1924 года
был освобожден.
7
апреля 1924 обманным
путём Анненков
был захвачен
командующим
1-й Китайской
народной армией
маршалом Фэн
Юйсяном (за
крупное денежное
вознаграждение)
и передан чекистам,
действовавшим
на территории
Китая, после
чего через
Монголию вывезен
в СССР. Чтобы
скрыть факт
выдачи Анненкова
китайцами, в
СССР распространялась
версия о добровольном
переходе границы
и сдаче Анненкова
советским
властям, а также
об отречении
его от прежних
взглядов, что
не соответствовало
действительности.
Открытый
процесс над
Анненковым
и Денисовым
состоялся в
Семипалатинске
летом 1927 года.
Вердикт всем
был ясен еще
до первого
заседания. Вряд
ли сам генерал
тешил себя
иллюзиями. 25
августа они
были расстрелян
по приговору
военной коллегии
Верховного
суда. Строки
бывшего офицера
Колчаковской
армии Арсения
Несмелова, в
полной мере
могут относиться
и к последним
часам жизни
генерала
Анненкова:
Заторопит
конвоир: «Не
мешкай!»
Кто-нибудь
вдогонку крикнет:
«Гад!»
С никому
не нужною
усмешкой
Подниму
свой непокорный
взгляд.
И без
жалоб, судорог,
молений,
Не
взглянув на
злые ваши лбы,
Я
умру, прошедший
все ступени,
Все
обвалы наших
поражений,
Но
не убежавший
от борьбы!
Пожалуй,
наряду с бароном
Унгерном, генерал
Анненков —
самая противоречивая
фигура Белого
воинства. Широкую
известность
получило открытое
письмо бывшего
полковника
генерального
штаба Колесникова:
«Внимательно
прочтите мемуары
этой канальи
с челкой, и вы
увидите, в какое
он геройство
ставит свое
неподчинение
адмиралу Колчаку.
Человеку, которого
знала вся страна,
кто был овеян
славой, о ком
рассказывали
легенды, чье
имя было на
устах у каждого».
Тут
стоит отметить,
что имевшие
место быть
эксцессы так
называемого
"белого террора",
которые большевицкие
фальсификаторы
истории потом
все 70 лет существования
СССР приписывали
Колчаку, на
самом деле
совершались
анненковцами.
Однако по числу
сложенных о
нем легенд,
Анненков намного
опередил Верховного
правителя
России. Расскажем
лишь самую
популярную:
уходя со своим
войском в Китай,
генерал приказал
артиллеристам
блеснуть напоследок
мастерством.
Фейерверкеры
так точно укладывали
в степи снаряд
за снарядом,
что на земле
возникла угрожающая
надпись: мы
вернемся. Анненков
сдержал свое
слово. Он вернулся
на Родину, но
совсем не так,
как ему хотелось…
источник