П.Н.
Краснов
Жемчужины
в имперской
короне
Одиннадцать
казачьих войск
- одиннадцать
жемчужин в
блистательной
короне Российской
Империи. Три
городовых
казачьих полка
- три бурмицких
зерна Белого
Царя. Донское,
Кубанское,
Терское, Уральское,
Сибирское,
Астраханское,
Оренбургское,
Забайкальское,
Семиреченское,
Амурское и
Уссурийское
казачьи войска
- у каждого своя
история, - у кого,
уходящая в даль
веков, к истокам
земли Русской,
у кого еще недолгая,
молодая жизнь
искусственно
продвинутых
"на линию"
полков, - все
покрыты неувядаемой
славой походов
и боев, сражений
и побед. У каждого
был свой неприятель,
свой театр
военных действий,
свои в песнях
воспетые герои.
Три городских
полка - Красноярские,
Иркутские и
Енисейские
казаки - три
горододержца,
хранителя
порядка в Сибири,
на далеком
Сибирском
тракте. Кроме
Астраханцев
и Красноярцев
- я знал их всех.
С одними прожил
тесною жизнью
на протяжении
десятков лет,
с другими связан
годами, проведенными
вместе в трех
войнах, третьих
видал только
в лагерях, на
ученьях. Всех
успел оценить
и горячо полюбить.
* * *
Казаки
приходили на
службу на своих
собственных,
часто доморощенных,
казачьих конях,
со своими седлами,
в своем обмундировании,
со своими шашками
и, одно время,
со своими ружьями
и пиками. Как
поется в казачьей
песне:
...Он с
походом нас
поздравил,
Отдавал строгой
приказ: -
Чтобы
были у вас, ребята,
Ружья новыя
Берданы.
Шашки
вострыя в ножнах...
Казаки снаряжались
дома и вполне
готовыми приходили
в полки. Юношами-"малолетками"
они обучались
военному делу,
жили в лагерях,
и полковая
жизнь им была
знакома и не
страшила их.
Они не боялись
лошади. Конь
входил в семью
казака, был
тесно связан
с его бытом.
Казаки любили
своего коня,
как члена семьи,
как связь с
домом. Казаки
несли воинскую
повинность
все поголовно,
без льгот. В
казачьей семье
- и отец, и дед,
и прадед - и, далеко
в века уходя,
все были воины;
служили и старший,
и младший брат,
и оттого создавалась
традиция службы
и уважения к
ней. По стенам
казачьего
куреня висели
фотографии
тех, кто служил
раньше, портреты
начальников
и героев. О них
пели песни
казачки, их
поминали и
знали. Казаки
были прирожденные
воины Они сами
стали такими.
Их закалила
в боях на границе
история. Это
было очень
трудно, дорого
и разорительно
казакам снаряжаться
на службу. От
них требовали
всё лучших,
более рослых
и кровных коней,
красивого,
крепкого, исправного
снаряжения.
Они стояли
наряду с полками
блистательной
кавалерии
Российской,
и войсковое,
казачье самолюбие
требовало не
быть ни в чем
ниже их. Я был
очень близок
с казаками. В
молодые годы,
младшим офицером,
я жил с казаками
одной жизнью,
ночевал в полевых
поездках и на
маневрах в
одной хате, в
поле, на сеновале,
сутками был
с ними и много
с ними говорил,
- говорил откровенно,
по душе, не как
начальник, а
как старший
брат говорит
с младшим. Я
знал родителей
многих казаков,
говорил с ними.
Я никогда не
слыхал ропота,
жалоб на разорение,
на тяжесть
службы. Молча,
в величайшем
сознании своего
долга перед
Родиной, несли
казаки свои
тяготы по снаряжению
на службу и
гордились своим
казачьим именем.
В них было
прирожденное
чувство долга.
На смотрах
и парадах - им
выпадало самое
трудное. Лейб-Гвардии
6-я Донская Казачья
Его Величества
батарея, всегда,
по традиции
- карьером проходила
на церемониальном
марше. Карьером
пропускали
и казачьи полки.
Если на маневрах
конница переплывала
реки - первыми
плыли казаки.
Они
изумляли своей
бесстрашной
джигитовкой.
Они восхищали
легкостью и
красотою своего
строя, они поражали
затейливою
игрою заманивающей
лавы. Они, по
признанию всех
иностранцев,
видевших их
в мирное время,
- были единственной
в мире, неподражаемой
и несравненной
конницей. Они
были природными
конниками
Красота их
мирного полкового
быта, с из глубины
веков идущими
песнями, с лихой
пляской, с тесным
и дружным
товариществом,
пленяла. Служить
у казаков, служить
с казаками было
мечтой всех
истинно военных
людей. Сколько
русских героев
вошло в казачью
историю благодаря
службе с казаками.
От Ермаковских
бояр Строгановых
в далекие Иоанновы
времена до П.
Н. Врангеля в
наши мятежные
дни. Писатели
и поэты, художники
и ваятели,
композиторы
и танцмейстеры
искали у казаков
вдохновения.
Пушкин, Лермонтов,
Гоголь, гр. Л.
Н. Толстой, Шолохов
воспели их.
Виллевальде,
Самокиш и
Мазуровский,
француз Детайль
и немец Рубо
оставили нам
бессмертные
холсты с изображением
казаков. Лансере
увековечил
их в бронзе,
французские,
английские
и немецкие
художники
времен Отечественной
и Освободительной
войн увлекались
ими. Цезарь Кюи
и Троплин им
посвятили свои
оперы, о них
пишут оперы
и в Советском
Союзе. Их сильная,
полная красок,
полковая и
боевая жизнь
пленяет воображение
художников
всякого рода.
В казачьих
полках и батареях
была особая,
ни с чем не сравнимая
красота казачьей
удали. И раньше,
и теперь, в великую
войну казаки
были прославлены
и оценены и
любимы всеми
родами войск.
Раннее утро.
Густой туман
низко приник
к полям, затянул
овраги, в полроста
деревьев покрыл
леса. Темными
островами стоят
они над белым
морем тумана.
Медленно и
нерешительно
подаются вперед
пехотные патрульные
цепи. Идут ощупью.
Война только
что началась,
и не обстреляна
пехота, наполовину
состоящая из
запасных. Солдаты
бредут, еле
передвигая
ноги, останавливаются,
прислушиваются,
тяжело молчат.
Никто и не закурит...
Впереди неизвестность.
И где он, и сколько
его, и что надо
делать? Чуть
повеяло утренним
ветром, заколыхались,
заходили волны
тумана, сзади
брызнули солнечные
лучи. Вдали, на
сжатой ниве,
между золотистых
копен, показались
одиночные
всадники.
Пехота замялась.
Жутко идти в
лесную глушь.
- Вы не могли
бы помочь своими
казаками?..
В
балочке - звонкая
команда сотенного
командира:
-
Сотня, готовься
к пешему строю...
К пешему строю
- слезай!
Как
на ученье в
мирное время.
Очень жидкая
казачья цепь.
Будто на охоте
- облава. Идут
быстро, согнувшись,
наперевес несут
винтовки, - легко
так. Ближе и
ближе к лесу,
презирая свист
и чмоканье
пуль, разрывы
шрапнелей, не
оглядываясь
на тех, кто упал,
сраженный
пулею. Вошли
в гущу и исчезли
в ней, как лани
идут, без шороха
и шума, скользят
между кустами.
Встала
и смело пошла
за ними навстречу
смерти пехота.
Зашумела густыми
целями по лесу.
Казаки впереди!
Лето 1916 года.
Бои на Стоходе.
Его берег, крутой
и высокий, стеной
спадает к воде.
Стоход течет
в несколько
рукавов среди
зеленых болотистых
лугов, между
перелесков
и островов
кустарника.
Пехотная бригада
подошла вплотную
к лугам, и нет
силы поднять
дальше цепи.
Страшит болото;
где нельзя
окопаться,
страшат водные
пространства
рукавов Стохода.
От командира
пехотной бригады
телефон к начальнику
Казачьей дивизии:
- Не поможете
ли своими казаками
поднять наши
цепи? Наша атака
захлестнулась.
Кубанцы - две
сотни и с ними
пулеметы на
вьюках. Серые
черкески, за
спинами алые
башлыки, черные
бараньи шапки
с красными
тумаками, алые
бешметы и погоны
- ничего "защитного".
Развернулись
широкою лавою,
целый полк
прикрыли. Впереди
на нарядном
сером коне
командир сотни,
еще дальше
впереди на
гнедом коне
командир дивизиона.
Как на смотру
- чисто равнение.
Легко по луговой
мокрой траве
спорою рысью
идут горские
копи, не колышутся
в седлах казаки.
Прошумели по
кустам и перелескам,
прошли сквозь
пехотные цепи.
Им навстречу
немецкие батареи
открыли ураганный
огонь, застрочили
кровавую строчку
пулеметы, котлом
кипит огонь
винтовок - чистый
ад с Любашевского
берега... Казаки
перешли в намет,
скачут через
протоки Стохода,
алмазными
брызгами сверкает
вода из-под
конских копыт.
Все скорее и
скорее мчится
казачья лава
- двести человек
на тысячи немцев.
Реют алые башлыки...
По брюхо в воде
бредут кони
через главное
русло. Стих
огонь немцев,
в их рядах
замешательство,
слишком
непонятно-дерзновенна
казачья атака.
Наша пехота
встала и с громовым
"ура" бросилась
за казаками
в воду. Стоходенский
плацдарм был
занят... Казаки
проложили
дорогу пехоте.
Осень 1916 года.
У селения Тоболы,
на Стоходе,
австро-германская
пехота сбила
нашу 4-ю Финляндскую
стрелковую
дивизию. С таким
трудом завоеванный
Черийщенский
плацдарм занимается
немцами. Из
штаба III Армии
приказ казакам
выручить пехоту.
Пять немецких
аэропланов
низко реют над
казачьей дивизией,
наметом скачущей
длинной колонной
к жидкому казаками
построенному
мосту. Стучат
с аэропланов
пулеметы, часто
рвутся бросаемые
с них бомбы.
Аэропланы так
низко, что отчетливо
видны- лица
летчиков. Падают
убитые лошади,
везде лежат
убитые и раненые
казаки. Казаки
карьером проскакивают
по ходуном
ходящему под
ними мосту,
проходят через
прорезы в проволоках
наших укреплений,
и вот они - перед
изумленной
германской
пехотой разворачивается
широкая, на
четыре версты
захватившая
весь плацдарм,
казачья лава.
Сотни пленных...
Взятые с боем
пулеметы. Очищенное
от врага поле
сражения...
Восстановленное
положение.
Казаки выручили
свою пехоту.
Финляндцы
вернулись в
свои окопы.
Когда армии
шли вперед-
казаки были
впереди армий,
когда отступали
- казаки широкой
завесой прикрывали
их отход - как
во времена
Наполеоновских
войн, как в
Семилетнюю
войну против
Фридриха, как
в Турецкие и
Польские войны
с Суворовым.
Ни броневые
машины, ни самолеты,
ни пулеметы,
ни скорострельные
пушки и полевые
мортиры и гаубицы
не изменили
их дерзновенно-смелой
казачьей тактики.
Летом 1915 года
наши армии
отступали. Не
было снарядов,
не хватало
патронов. Большие
потери были
в пехотных
полках. Упадал
воинский дух.
Ночь с 22 на 23 июля.
По большому
Влодавскому
шляху пылают
села и посады.
Пожарное зарево
кровавым блеском
покрывает
широкую полосу
полей. Сверху
светит полная
луна. Все кажется
неестественно
страшным и
призрачным
в красном свете
пожара и в мутном
лунном мареве.
Наша пехота
отходит. Штаб
XIV армейского
корпуса и все
его обозы еще
находятся в
посаде Совин.
Необходимо
остановить
наступление
немцев. Две
сотни терцев
1-го Волгского
полка и за ними
шесть сотен
кубанцев 1-го
Линейного
казачьего
генерала Вельяминова
полка вылетают
в сумерках
ночи, озаренной
пожарами и
луной, проходят
сквозь цепи
отступающей
нашей пехоты
и с диким гиком
кидаются на
немцев. Результат
этой атаки был
поразительно
сильный. На
пять суток было
остановлено
наступление
немцев, морально
потрясенных
ночною дерзкой
атакой казаков.
Казаки остались
на завоеванном
поле и простояли
одни эти пять
суток, дав
возможность
нашей пехоте
пополниться,
устроиться
и укрепиться
на новых позициях.
Так
было везде на
всем двухтысячеверстном
фронте Европейского
театра военных
действий и в
Закавказье,
и Малой Азии,
где казакам
генерала Баратова
приходилось
выручать англичан.
Донцы, Кубанцы,
Терцы, Уральцы
Сибиряки, Оренбуржцы
и Астраханцы
Забайкальцы
и Семиреченцы,
Амурцы и Уссурийцы
- вписывали
страницу подлинной
славы в свои
войсковые ис
тории, вплетали
лавры в венки
своих полков.
Потерь не
считали. По
казачьему
завету - "об
убитых и раненых"
был у них свой,
"домашний"
счет. Когда
началась смута
- казаки не признали
власти большевиков.
Они сражались
до последнего,
они ушли - не
только офицеры
"золотопогонники"
- но целыми полками
ушли в изгнание
в твердой вере,
что еще пригодятся
они своим родным
войскам. Те
кому пришлось
остаться испивать
горькую чашу
рабства и насилия,
непрерывно
и постоянно,
несмотря на
жесточайший
террор и ссылки
на север на
верную смерть,
волнуются,
поднимают то
на Дону, то на
Кубани, то на
Кавказе восстания
и только ждут
удобного случая,
чтобы свергнуть
проклятую
власть пролетариата.
Казаки не
согнулись и
не сдались.
* * *
И верю я, что,
когда начнет
рассеиваться
уже не утренний
туман, но туман
исторический,
туман международный
когда прояснеют
мозги задуренных
ложью народов,
и Русский народ
пойдет в "последний
и решительный"
бой с третьим
интернационалом
и будет та
нерешительность,
когда идут
первые цепи
туманным утром
в неизвестность
- верю я - увидят
Русские полки
редеющей завесой
исторического
тумана родные
и дорогие тени
легких казачьих
коней, всадников,
будто парящих
над конскими
спинами, подавшихся
вперед, и узнает
Русский народ
с величайшим
ликованием,
что уже сбросили
тяжкое иго
казаки, уже
свободны они
и готовы свободными
вновь исполнять
свой тяжелый
долг передовой
службы - чтобы,
как всегда, как
в старину,
одиннадцатью
крупными жемчужинами
казачьих войск
и тремя ядрышками
бурмицкого
зерна городовых
полков вновь
заблистать
в дивной короне
Имперской
России.
http://www.belrussia.ru/list-c-news.html