Аугусто Пиночет: Гнев Божий и Князь Свободы  

Ровно сорок лет назад вышел на сцену великий человек — последний из народных трибунов ХХ века. Аугусто Хосе Рамон Пиночет Угарте, или просто: Аугусто Пиночет. У власти тогда находилась советская марионетка Сальвадор Альенде, социалист, масон и обладатель Ленинской премии «За укрепление мира между народами», на чью избирательную кампанию советские спецслужбы в лице агентов КГБ потратили полмиллиона долларов. В цивилизованных семидесятых Альенде начал строить нечто похожее на Россию весны 17-го и Испанию до восстания Фаланги; коалицию воинственно настроенных коммунистов и слащавых леволиберальных сил.
Несмотря на агитацию за «демократичный социализм», при Альенде началась классика революционного социализма. Военизированные отряды, состоящие из оболваненных рабочих и профессиональных революционеров, занимали предприятия. Такие же отряды, только с крестьянами и деревенской голытьбой вместо рабочих, раскулачивали «помещиков»: начался насильный передел земли. Русских такими вещами особо не удивить — мы помним, что такое комбеды и продотряды.

Но для Чили в последней трети ХХ века это стало шоком. Пока чилийские социалисты импортировали автоматы и революционеров с Кубы, Альенде обвалил экономику страны. Зарплаты были подняты, и пока одна половина страны не получала зарплаты, вторая половина получала обесцененные фантики, ведь любой ребёнок знает, к чему приводит искусственное повышение цен и зарплат — к дикой инфляции. Она достигла 150%, с прилавков исчезли продукты. Как любой порядочный социалист знает, правильной реакцией на такое является создание вооруженных отрядов, распределяющих талоны на еду. Цивилизованная часть общества попыталась принудить правительство к возвращению в реальность, объявив забастовку, но социалистам нравятся забастовки только когда они их сами объявляют. Возмущенных городских жителей под дулами автоматов заставили вернуться на свои рабочие места, а сам факт выступлений использовали для легитимизации новой волны национализации.

Дальше шёл стандартный набор красной смуты: политические убийства, грабежи, воровство. Жарким летом 1973-го года напряженность достигла безумных пределов, а 22 августа чилийский конгресс в ходе символического голосования объявил поведение Альенде антиконституционным. Три недели спустя армия не стерпела и выступила против социалистического правительства. Пиночет взял на себя координацию путча, его войска арестовали коммунистов, а к обеду чилийская авиация обстреляла президентский дворец в Сантьяго, знаменитую «Ла-Монеду». В ходе штурма здания пиночетовскими отрядами красный трус Альенде застрелился из автомата Калашникова, избежав возмездия.
За уничтожением прямой опасности — социалистического правительства — следовала борьба с остатками красной чумы в лице бесчисленных красных отрядов, вооруженных государственных профсоюзов и местных аналогов продотрядов. В городах армии быстро удалось избавиться от них. Футбольные стадионы, ставшие символом искоренения коммунзима в Чили, превратились в место сбора леворадикальных деятелей. Самые дерзкие коммунары были приговорены полевыми судами и расстреляны прямо на стадионах (больше всех — в «Эстадио Насиональ де Чили», в котором отказались играть Советы несколько месяцев спустя) к своему большому удивлению: ведь это они же коммунисты, это ОНИ должны массово убивать представителей власти, а не наоборот! «Пиночет, что ты делаешь, это мы должны тебя стрелять, прекрати, Пиночет!» С импортными революционерами дело оказалось сложнее. Они не были связаны с Чили и обладали богатым опытом партизанской войны, но чилийские десантники и их в конце концов достали даже в самых труднодоступных лесах и горах. Ещё пару месяцев продолжались уличные бои с отдельными бандами (которые финансировались — как настоящие революционеры — ограблениями банков), но в целом коммунизм был побеждён, его хребет — сломан, а самые буйные революционеры — расстреляны.

После окончания боевых действий с силами международного коммунизма, Пиночет начал работать по двум направлениям. Во-первых, начались репрессии против «левой интеллигенции», чилийского эквивалента нашей «рожденной революцией» погани, всех этих Горьких и Эренбургов. Никого, правда, не убивали. Многие из них уехали добровольно, от греха подальше. Во-вторых, а это уже сложнее, чем запугать пару осмелевших от безнаказанности леворадикальных писателей, пришлось чинить испорченную социалистами экономику. Сразу после путча режим Пиночета аннулировал многие «реформы» Альенде, снизив таможенные тарифы, освободив цены от государственного диктата, девальвировав валюту и приватизировав государственные предприятия. В 1975 году американский экономист и лауреат Нобелевской премии Милтон Фридман посетил Чили, после чего военные на ключевых постах правительства были заменены экономистами-технократами. Эти Чикаго-бойз, «чикагские мальчики» (названные так в честь Чикагской школы экономики, сторонниками которой они являлись), провели либеральные реформы, в том числе широкую приватизацию, снижение социальных расходов, либерализацию цен и меры по борьбе с инфляцией. Сам Фридман назвал эти процессы «Чилийским Чудом», так как они превратили страну из отсталого социалистического гадюшника в процветающее современное государство, которое до сих пор по всем экономическим параметрам является безусловным лидером среди стран Южной Америки.

Пока либеральные технократы спасали плоть чилийской нации, правительство заботилось о его душе. Несмотря на невмешательство государства в экономику, оно вполне интересовалось идеологическим воспитанием своих граждан, пытаясь избавить их от социалистического безумия (ведь изначально Альенда победил на «честных» выборах). Однако Пиночет старался не брать пример со своих южноамериканских коллег, прославившихся массовым террором и эскадронами смерти в черных униформах. Он ориентировался на классический европейский национализм, издавая литературу тех лет и прославляя его деятелей. Несмотря на то, что троцкистский «Международный комитет Четвёртого интернационала» считал режим Пиночета фашистским, большинство политологов несогласны с этим утверждением. Якобо Тимерман назвал чилийскую армию «последней прусской армией мира», описывая дофашистский характер режима. На самом же деле, Пиночет являлся уникальным вождём. Избегая коллективизма и социализма в экономике, он исповедовал право-консервативную идеологию, совмещавщую европейский республиканский национализм, классический либерализм и иерархичность каудилистских режимов Испанидада. Сам Пиночет считал себя — глубоко в душе — демократом, объявив, что «иногда демократия должна искупаться в крови, чтобы остаться демократией».

Пиночет отличался от своих южноамериканских «коллег» железной дикатурой закона, настаивая на принципах правового государства. Считая, что иногда можно переступить через черту («Я не угрожаю никому. Я предупреждаю всего один раз. В тот день, когда они нападут на моих людей, Верховенство Закона окончено»), он старался не допускать кровавых перегибов. Комиссия, состоящая из его врагов, из социалистов и наших любимых «правозащитников», насчитала 2279 жертв, убитых при Пиночете по политическим мотивам. Вы будете смеяться, но в это число входят, помимо расстрелянных на стадионах коммунистов, погибшие в уличных боях с армией террористы и казненные за свои преступления коммунисты-убийцы. «Невинные жертвы кровавого режима». Но самое абсурдное ещё впереди: так как считаются на жертвы Пиночета, а «жертвы ПРИ ПИНОЧЕТЕ», в эту статистику включены даже полицейские, убитые коммунистами. Да, это так — жертвы полицейских эпохи Пиночета, убитых профессиональными революционерами с Кубы на деньги КГБ, приписывают Пиночету. «Не верь статистике которую не сам подделал».

Оригинал взят у nngan в Аугусто Пиночет: Гнев Божий и Князь Свободы

Оригинал взят у preslav_67 в Аугусто Пиночет: Гнев Божий и Князь Свободы — Sputnik & Pogrom...