Иван Солоневич
НА ТУ ЖЕ ТЕМУ
К. Родзаевский остался очень недоволен моей критикой его
политической программы, в которой о русской монархии не было сказано ни одного
слова. В ряду прочего вздора, который по этому поводу изволил выразить Родзаевский, есть обвинения в деятельности по директивам
ОГПУ, в моей психической ненормальности и в прочих вещах в этом роде, - и был
также упрек в том, что я-де пытаюсь нанести удар фашистской организации. Я буду
возражать только против последнего обвинения, и именно потому, что некоторых
чрезвычайно простых вещей не понимают ни Родзаевский,
ни многие люди в эмиграции.
Эти
простые вещи сводятся к следующему:
Идейная
борьба - борьба за нашу идею - никак не означает попытки наносить удары
организациям как таковым. Так, например, идейная борьба, допустим, между
партией народной свободы ("кадетами" Милюкова) и правыми
"социалистами" типа А. Керенского никак не означает, что Милюков
будет подрывать тираж "Новой России", а Керенский - бегать с доносами
на "Последние Новости". В нашей "национальной среде" нет, в
сущности, ни идей, ни организаций. И именно поэтому всякая попытка
противопоставить идею (в данном случае идею народной монархии) всяческой
безыдейности (в данном случае - воплю о Сидорчуке,
каковым Сидорчуком в данном случае является, конечно,
сам Родзаевский) - неизменно вызывает вой о директивах
ОГПУ, о психической ненормальности и прочую критику того же уровня: для идейной
критики Родзаевский безоружен абсолютно. Аки
младенец. Его программа - это просто убогое и малограмотное либретто к
комбинации из трех чужих опер.
Но
от констатации полной идейной беспомощности дальневосточных фашистов - очень
далеко до попыток "подорвать движение". Те данные географические и
пр. условия, в которых работают дальневосточные фашисты, позволяют им стать
передовым отрядом антибольшевицкого движения. Мы
таких условий на Дальнем Востоке создать не можем. Следовательно, не только не
нужно подрывать организации дальневосточных фашистов, а в пределах ее
"юрисдикции" надобно ей всячески помогать. Моя же программная критика
имеет такую цель: нужно, чтобы те люди, которые и вместе с Родзаевским
куда-то пойдут и что-то будут делать, - знали бы нашу конечную цель... Могу с
чистой совестью уверить Родзаевского: никаких попыток
подорвать его организацию я не делаю и не сделаю. Но с такой же чистой совестью
я могу уверить его, что в рядах дальневосточного фашистского движения, как
организации, имеется гораздо большее количество н а ш и х штабс-капитанов, чем
статистов для комбинации из трех чужих опер.
Это
разъяснение я делаю по следующему поводу.
Мы
вступаем в судорожный период. Всякое может быть. Всякие люди могут оказаться в
таком положении, когда именно они нанесут первый удар: пусть наносят - не надо
мешать.
В
эмиграции имеется вот такое "истинно русское свойство": если Иван
Иванович, в силу ли личных свойств или в силу просто удачи, попадает в
положение, из которого что-то можно сделать, то всякий соседний Иван Петрович
приобретает тему для настойчивой заботы: как бы этак оному Ивану Ивановичу
нагадить, как бы подложить ему елико возможную свинью. Вот этого делать - не следует
никак. Так, например, Лодыженскому никак не следовало
писать свой вздор о моем пребывании в Финляндии; это, в данном случае, означает
шпионаж в пользу общего врага.
Нашему
движению и в частности мне лично вот этакие свиньи подкладывались несколько раз.
Но мы сами такой политики допускать не имеем никакого права: мы не сидорчуки. Если для борьбы за Россию важно будет
блокироваться с чортом - давайте блокироваться с чортом. Или, по крайней мере, до поры до времени не мешать
ему. Это относится не только к Родзаевскому.
* *
*
Дальневосточным
фашистам должно было бы быть хорошо известно, что я монархист, и что в качестве
монархического публициста я обязан не только утверждать идею монархии, но и
бороться со всякой конкурирующей идеей. Идея монархии, может быть, не годится
решительно никуда. Идею монархии, может быть, я излагаю недопустимо глупо. Идея
монархии, может быть, является моим собственным изобретением, моей личной
отсебятиной. Но тогда все это нужно доказать.
Я
рассчитывал на то, что Родзаевский так и поступит, -
по пунктам и вдребезги разобьет мою монархическую аргументацию. Докажет мне
черным по белому, или что идея Русской Монархии давным-давно устарела, или, по
крайней мере, что для данного момента она потому-то и потому-то несвоевременна:
нужно-де подождать. Может быть, все это было бы спорно (бесспорных вещей в мире
очень мало), но тут еще можно было бы разговаривать. К великому моему сожалению
(но, увы, не удивлению: уже привык!), "Нация" избрала другой, более
привычный и требующий гораздо меньше умственных усилий путь: ссылаясь на письма
Бориса Лукьяновича, она объявила меня психически неуравновешенным человеком и,
кажется, собирается эти письма опубликовать. А пока что критикует мою
монархическую позицию ("Нация" от 24 декабря 6-го года Кан-Дэ):
"Аппетит
власти диктатора эмигрантской мысли рос не по дням, а по часам... Имена Тамочки, Юрочки, Боречки
вперегонки забегали по "Голосу России". Скоро вся эмиграция знала,
когда мы встаем, чаепитничаем, и чавкаем ли за
обедом, храпим ли во сне".
Дальше
идет по обычному. Голубчики соратники шестого года Кан-Дэ: нельзя же так!
Чавкаю я или не чавкаю - какое это имеет отношение к идее монархии? Сумасшедший
я или просто алкоголик - какое это отношение имеет к России? Что, только
алкоголики, сумасшедшие, чавкающие и храпящие - только они веками умирали за
Русского Царя? И вот именно на них-то и держалась монархия Российская?.. Нельзя
же так, голубчики-соратники. И нельзя пользоваться письмами Бориса Лукьяновича.
Как ни низко стоит уровень нашей эмигрантской порядочности, но до этого не
доходила еще ни одна эмигрантская газета - даром что Б. Л. такого рода
информацию рассылает по всему белу свету. Иногда она попадает и к красному
свету... Часто попадает и ко мне. О ней я ничего не писал, ибо был почти уверен,
что ни одна русская газета не станет лазить под семейными кроватями.
"Нация" опустилась или собирается опуститься и до этого. Неужели К. Родзаевский не понимает, как он сам подрезывает свою
собственную вождистскую идею и как своевременно эту
идею иллюстрировал Скородумов-Керсновский:
"каждый выдвинувшийся в Наполеоны или Гитлеры будет немедленно залит
ушатами помоев"... Что уж тут говорить о Наполеонах и Гитлерах? Достаточно
хоть на капельку подняться над уровнем бездарности и трусости - как все наши сидорчуки и прочие забегают по всем подворотням в поисках
подходящих к случаю помоев, в том весьма наивном убеждении, что если красная
бомба не запугала, то уж белые помои, действительно, заставят обратиться в
мокрую курицу... А я ведь ничего худого о Родзаевском
не писал...
* *
*
Все
это я привожу для показа той общественной среды, которая привела Россию к
гибели, к капитуляции перед большевизмом, которая заражает многих из нас и
среди которой мы, дорогие штабс-капитаны, имеем удовольствие околачиваться.
Изолироваться от этой среды мы не имеем никакой возможности - это утопия.
"Наша
Газета", 1939 г.