Подробности выдачи генерала Андрея Григорьевича Шкуро

В конечной части биографии А. Г. Шкуро, следует отметить, что вокруг его передачи англичанами в руки НКВД ходит множество легенд как эмигрантского, так и советского происхождения, но все они пока не имеют документального подтверждения. Согласно существующему комплексу официальных британских военных документов о выдаче казаков, в том числе и Шкуро, события разворачивались следующим образом.

фото: момент выдачи большевикам генерала А.Г.Шкуро

В марте 1945 г., во время отступления казачьих частей, пытаясь поднять падающий моральный дух казаков, Шкуро предпринял попытку создать — как бы воскрешая ушедшие в прошлое страницы Гражданской войны в России — особую боевую группу — Волчий отряд из двух тысяч человек под командованием полковника Кравченко. Однако этой затее так и не суждено было воплотиться в жизнь. (Отметим, что Шкуро не участвовал ни в одном бою во время Второй мировой войны.)

К весне казачья часть генерала Шкуро (около 1400 человек) вопреки своему названию включала много гражданских беженцев. 10 мая в Реннвеге (севернее Шпиталя) эта группа сдалась англичанам и неделю спустя была переведена в основные лагеря для интернированных, созданные в районе дислокации британской 78-й пехотной дивизии — под Лиенцем, Пеггетцем и Обердраубергом, где к тому времени уже находились остальные казачьи формирования (15-й Казачий корпус, «Казачий стан» Доманова).

6 мая 1945 г. в итальянское местечко Котчак в расположение штаба Походного атамана Казачьего стана Т. И. Доманова прибыл Шкуро и вручил последнему приказ группенфюрера СС Глобочника об отстранении его от должности, предании военно-полевому суду и передаче Казачьего стана под руководство генерала Шкуро. Это было вызвано тем, что Доманов не выполнил приказа о начале боевых действий против британских войск из-за отсутствия противотанковых средств. Доманов был очень расстроен приказом, переданным ему Шкуро, но выполнять его не стал, так как приказ уже не имел силы вследствие отбытия Глобочника с фронта (Родина. — 1993. — № 2. — С. 78–79). Шкуро остался в Казачьем стане и вместе с ним из Северной Италии перебрался в Австрию.

В соответствии с решением совещания, проходившего утром 21 мая в штабе британского 5-го корпуса, личный состав казачьего резерва Шкуро был определен как относящийся к «советскому народу». К 27 мая у штаба корпуса имелся уже разработанный план передачи казаков советским властям. Все части 5-го корпуса должны были в 10-дневный срок — с 28 мая по 7 июня — провести серию операций, связанных с выдачей казаков. 78-я пехотная дивизия под командованием генерал-майора Р. Арбатнотта и, в частности, 36-я пехотная бригада бригадира Дж. Массона отвечали за «перемещение» казаков Доманова, «учебной» части Шкуро и Кавказской дивизии генерала С. Келеч-Гирея, находившихся в лагерях Пеггетца и Обердрауберга под Лиенцем.

24 мая Шкуро из Зальцбурга приехал в Лиенц. Здесь его встретили уже потерявшие к тому времени свою решительность, но восхищенные его приездом казаки. Так как Шкуро никогда не был советским гражданином, казаки надеялись, что он сможет повлиять на англичан.

Но, несмотря на это и без предъявления какого-либо обвинения, на следующее утро в гостинице «Цум голден фиш» Шкуро был разбужен и поднят с кровати английскими военными полицейскими, арестован и увезен ими. Никто не знал куда...

Угон лошадей, разграбление полевого оркестра и арест Шкуро явились серьезным «ударом ниже пояса по надеждам казаков. Они стояли по всему лагерю в растерянности и взволнованно обсуждали происходящее...» (Kern E. General von Pannwitz und seine Kozaken. — Neckargemund, 1963. — S. 178–179).

При аресте Шкуро англичанами 25 (по другим сведениям, 26-го) мая, по свидетельству С. Стеенберга, «генерал Шкуро сорвал с себя британский орден и бросил его под ноги английскому офицеру. Он требовал оружия, не желая отдаться живым в советские руки» (Стеенберг С. Указ. соч. — С. 239).

Накануне ареста, по свидетельству Л. Задохлина, Шкуро «вел себя очень достойно и выдержанно, но его никуда не допускали...» (Науменко В. Г. Великое предательство. — СПб., 2003. — С. 360).

Переводчица лагеря Пеггетц О. Д. Ротова вспоминала об этом следующее:

«Утром 26 мая я вышла из барака № 6... Вижу, вся главная улица запружена казаками, казачками и детьми.

Я думала, что это новая группа приехавших, и на мой вопрос об этом я получила ответ:

— Нет, это батька Шкуро приехал».

После краткого разговора со Шкуро О. Д. Ротова расцеловалась с ним, и Шкуро сел в автомобиль. «Толпа окружила его. Каждый хотел пожать ему руку. К нему протягивались руки, суя папиросы, табак, лепешки...

— Ура батьке Шкуро! — ревела толпа. Автомобиль шагом еле полз. Казаки провожали его до ворот лагеря и дальше, как будто бы чувствовали они, что больше никогда не увидят его...

Позже мне рассказывала О. А. Соломахина, что вечером Шкуро был приглашен на ужин к Походному атаману генералу Доманову.

фото: Генералы Науменко и Шкуро в 1-й Казачьей дивизии; слева позади - ротмистр Назаренко. Февраль 1944 года

Генерал Соломахин, будучи начальником штаба Походного атамана, никогда на такие ужины не приглашался, хотя комната его была напротив домановской.

В 3 часа утра 27 мая к ним в комнату ввалился Шкуро, сел на кровать и заплакал.

— Предал меня м...ц Доманов, — восклицал он. — Пригласил, напоил и предал. Сейчас приедут англичане, арестуют меня и передадут Советам. Меня, Шкуро, передадут Советам... Меня, Шкуро, Советам...

Он бил себя в грудь, и слезы градом катились из его глаз.

В 6 часов утра он был увезен двумя английскими офицерами» в г. Грац (Науменко ВТ. Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945–1947). Сборник материалов и документов. — Т. 1. — Нью-Йорк, 1962. — С. 191–192).

Один из офицеров штаба 15-го казачьего кавалерийского корпуса вспоминал, что при сдаче оружия казачьими офицерами англичанам ему пришла на память фраза Шкуро, сказанная «им не так давно нашим казакам: «Ребята! Винтовки из рук не выпускайте!.. А то... вырежут» (Науменко В. Г. Указ. соч. — Т. 2. — Нью-Йорк, 1970. — С. 177).

28 мая Шкуро перевезли в лагерь в г. Шпиталь, и, по словам одного кубанского офицера, «когда днем... колонна грузовиков входила в лагерь Шпиталь, то у ворот он видел в руках одного английского солдата хороший кинжал и шашку. Он предполагает, что это было оружие Шкуро.

По его данным, когда 29 мая офицеров вывозили из Шпиталя, то Шкуро еще оставался там. Он помещался не в бараке, а в каменном здании» (Науменко В. Г. Указ. соч. — Т. 1. — С. 169). Британский историк граф Н. Д. Толстой также указывает, что «нет нигде следов знаменитой шашки генерала А. Г. Шкуро <...>. Шашка очень дорогая, украшенная брильянтами. Думаю, что она просто украдена английским генералом и до сих пор находится у него дома» (Станица (Москва). — 1993. — Февраль. — № 1 (8)).

В Шпитале доктор-англичанин обратился к оказавшемуся в лагере профессору Ф. В. Вербицкому с просьбой пройти в одно из зданий лагеря осмотреть больного генерала, у которого был сердечный припадок. Как вспоминал позднее Вербицкий, «в большой комнате, где находилась группа казачьих офицеров из 15–20 человек, навстречу мне отделился мой старый знакомый по Белграду — генерал Шкуро. Он был в расстегнутом мундире немецкого генерала; бросалась в глаза небрежность в костюме и прическе.

Быстрыми шагами он направился ко мне и, посмотрев в сторону английского солдата, шепотом задал мне короткий вопрос: «Кто прибыл и куда везут?» В его выразительных, с мужицкой хитрецой глазах, я прочел тревогу и растерянность. <...>

Ясно понимая, что дело не в сердечном припадке, я все же попросил его расстегнуть рубаху и приложил к груди ухо. В такой позе мы продолжали наш разговор.

Когда я сказал, что везут всех офицеров Казачьего стана с П. Н. Красновым во главе, он побледнел и безнадежно махнул рукой» (Науменко В. Г. Указ. соч. — Т. 2. — С. 67–68).

Имеются интересные свидетельства по поводу формы, в которую был одет Шкуро в Шпитале. Так, профессор Ф. В. Вербицкий писал о том, что «категорически могу утверждать, что Шкуро в тот момент был в немецкой военной форме; так как он был в довольно растрепанном виде, с расстегнутым сверху донизу мундиром, и так как я ни в то время, ни сейчас не умею разбираться в отличиях формы разных чинов, то не считаю себя вправе утверждать, что эта форма была генеральская. Какие были погоны — не помню. Так как до этого я видел его в немецкой генеральской форме (и в Лиенце, куда он приезжал незадолго), то и остается до сих пор твердая уверенность, что он и в этот момент был в немецкой генеральской форме» (Науменко В. Г. Указ. соч. — Т. 2. — С. 67).

В свою очередь, О. Д. Ротова утверждает, что она перед «лиенцкой трагедией встречалась дважды с покойным генералом Шкуро. Первый раз в Котчаке до прихода англичан.

Тогда он был в черной черкеске. Последний раз я встретилась с ним в Пеггетце, куда он приехал накануне своего ареста, и тогда он был в черной черкеске. Не думаю, чтобы он, вернувшись в отель в Лиенце, переоделся в немецкую форму» (Науменко В. Г. Указ. соч. — Т. 1. — С. 191).

29 мая Шкуро вместе с другими генералами в автобусе вывезли из Шпиталя в Юденбург, куда их и доставили после обеда.

По свидетельству М. И. Коцовского, офицера Казачьего стана, в Юденбурге между советским офицером и Шкуро произошел неприятный разговор. Последний «повышенным голосом сказал:

— Для того, чтобы разговаривать с генералом, надо стать «смирно» и взять «под козырек».

И, обращаясь к тут же стоявшему советскому генералу, потребовал убрать дерзкого советского офицера. Генерал приказал офицеру уйти» (Науменко В. Г. Указ. соч. — Т. 2. — С. 301).

Во второй половине дня 29 мая П. Н. Краснов и Шкуро были вызваны на допрос офицерами НКВД. «По возвращении они рассказали, что вызывал их командующий группою войск на Украине и расспрашивал о событиях Гражданской войны 1918–1920 гг.».

По свидетельству П. Н. Краснова, в ночь с 29 на 30 мая «генерал Шкуро почти безостановочно «весело» беседовал с советскими офицерами и солдатами, заходившими к нам в комнату. Они с интересом слушали его рассказы о Гражданской войне 1918–1920 гг. Старые советские офицеры пробовали ему возражать, но Шкуро на это им сказал:

— Лупил я вас так, что пух и перья с вас летели!

Это вызвало взрыв смеха у солдат и смущенные улыбки на лицах офицеров.

Как известно, Шкуро за словами в карман не лез. Он шутил; но, внимательно наблюдая за ним, видно было, что шутки его и смех наигранны и ими он тушил боль души своей. Все мы отлично понимали, с какой тоскою о себе и всех нас думал он, но не хотел казаться малодушным в глазах красных».

Бывший офицер Б. К. Ганусовский в письме к В. Г. Науменко отмечал: «Шкуро держал себя очень свободно и разговаривал с сопровождавшими его советскими офицерами. На нем была наброшена немецкая шинель, мне показалось, что на нем была и черкеска. Это тем более вероятно, что генерал Шкуро имел высокие английские ордена, которые он на немецкий мундир надеть не мог, а показать их англичанам, вероятно, не хотел. Кинжала никакого на нем не было. <...>

Разговаривал Шкуро и в автомобиле, и проходя по цеху в свою комнату. Именно так, как я это описал, это я запомнил наверное (речь шла о Гражданской войне и боях под Касторной. — А. Д. ). Еще в течение дня Шкуро возили куда-то в штабном легковом автомобиле, и сопровождавшие его офицеры обращались с ним очень учтиво!..» (Науменко В. Г. Великое предательство. — СПб., 2003. — С. 396).

30 мая к вечеру генерал Шкуро вместе с другими казачьими генералами на грузовых машинах привезли в Грац, где на ночь поместили в тюрьме, предварительно тщательно обыскав. На следующий день его перевезли в советскую оккупационную зону в г. Баден под Веной. В день выдачи Шкуро был в немецком кителе без орла и погон.

На другое утро, вновь на грузовиках, отвезли в г. Баден, где находился центр советской контрразведки «Смерш». На ночь всех поместили в пяти подвальных комнатах одной из вилл, предоставив кровати. Здесь во время обыска были отобраны ножи и шпоры.

В Бадене всех казачьих генералов сфотографировали группой. В течение двух ночей шли допросы. П. Н. Краснов отмечал: «Никого не бьют, отношение корректное, даже чересчур, что нас больше всего тревожило. Питание хорошее, табак немецкий — сколько угодно. Белый хлеб и шоколад...» (Науменко В. Г. Великое предательство. — Т. 2. — Нью-Йорк, 1970. — С. 283.).

К Шкуро практически ежедневно приезжали некоторые советские высшие офицеры — участники Гражданской войны. Как свидетельствует бывший разведчик Б. Витман, «беседы были вполне мирными, в виде бесконечных устных [47] мемуаров, конечно же, с сочным матерком: «А помнишь, как я распушил твой левый фланг?» — «Ты лучше расскажи, как я тебе двинул в «лоб». Вино лилось рекой, обеды доставлялись из лучших ресторанов Вены. Ничто вроде бы не предвещало кровавого конца...»

31 мая началась операция по «разгрузке» лагерей. 1 июня в казачьих лагерях Пеггетца и Обердрауберга части 36-й бригады предприняли попытку начать погрузку интернированных; следствием этого явился ряд инцидентов, в результате которых оказались жертвы среди казаков, женщин и детей (некоторые погибли от рук британцев, иные покончили жизнь самоубийством). К 7 июня передача интернированных была завершена. Всего британскими военными властями в руки НКВД было передано в районе г. Лиенца 37 генералов, 2200 офицеров и около 30 тысяч казаков вместе с семьями, разделившими их судьбу. Основная часть несчастных была расстреляна или сгинула в сталинских лагерях; выжили буквально единицы. Перевернулась еще одна страница «Книги судеб» российского казачества, понадеявшегося на спасение и освобождение своей Родины с помощью иностранной военной силы...

В 7 часов утра 4 июня 1945 г. на пассажирском самолете «Дуглас» генералы П. Н. Краснов, А. Г. Шкуро и другие были доставлены в Москву, на Лубянку, где были сразу же разъединены и распределены по камерам.

О пребывании его здесь известно немногое. Питание было скверным, как, впрочем, и другие условия содержания. Пытки к заключенным генералам не применялись. Известно, что следствие затянулось из-за плохого самочувствия П. Н. Краснова...

17 января 1947 г. «Правда» опубликовала следующее сообщение Военной Коллегии Верховного Суда СССР: «Военная Коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела дело по обвинению арестованных агентов германской разведки, главарей вооруженных белогвардейских частей в период гражданской войны атамана Краснова П. Н., генерал-лейтенанта белой армии Шкуро А. Г., командира «Дикой дивизии» генерал-майора белой армии князя Султан-Гирей Клыч, [48] генерал-майора белой армии Краснова С. Н. и генерал-майора белой армии Доманова Т. Н., а также генерала германской армии, эсэсовца фон-Панвиц Гельмута в том, что по заданию германской разведки они в период Отечественной войны вели посредством сформированных ими белогвардейских отрядов вооруженную борьбу против Советского Союза и проводили активную шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против СССР.

Все обвиняемые признали себя виновными в предъявленных им обвинениях.

В соответствии с п. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г. Военная Коллегия Верховного Суда СССР приговорила обвиняемых Краснова П. Н., Шкуро А. Г., Султан-Гирей, Краснова С. Н., Доманова Т. И. и фон-Панвиц к смертной казни через повешение.

Приговор приведен в исполнение».

Все генералы были повешены 16 января во дворе внутренней тюрьмы МГБ СССР (Лефортово), по мнению некоторых авторов, самым изуверским способом — на мясных крюках за ребро. Лишь одного П. Н. Краснова ввиду его возраста расстреляли.

Так вместе со многими другими бывшими белыми генералами и офицерами закончил свою яркую трагическую жизнь генерал-лейтенант Андрей Григорьевич Шкуро. Всю свою жизнь оставаясь последовательным врагом большевизма и советской власти, он все-таки, несмотря ни на что, оставался верен России — той прежней России, которую помнил и о возрождении которой мечтал... Бог ему Судия!

Дерябин А. И. Крестный путь казака Андрея Шкуро

http://srn-fareast.ucoz.ru/publ/podrobnosti_vydachi_generala_andreja_grigorevicha_shkuro/3-1-0-127