Рудольф Гесс

ВЫБОРЫ АДОЛЬФА ГИТЛЕРА ФЮРЕРОМ

Национал-социалисты! Немецкие соплеменники!

Вряд ли какая-нибудь речь будет для меня трудней, чем эта, ибо трудно обосновать то, что само собой разумеется — что Адольф Гитлер должен стать преемником Гинденбурга. Если кто-нибудь, как я, был убеждён на протяжении четырнадцати лет, что никто иной, как этот человек, будет решать судьбу Германии, и если это убеждение крепло у него из года в год и, будучи первоначально эмоциональным, нашло своё обоснование в почти бесконечном ряду доказательств превосходства Адольфа Гитлера, как Вождя, то для него действительно трудно сегодня, после практического выполнения требований прошедших четырнадцати лет, выставлять себя и собирать отдельные причины, которые оправдывали бы то обстоятельство, что Адольф Гитлер теперь — высший и единственный Вождь немецкого народа.

Мне посчастливилось — не знаю, был ли это случай или предопределение, — зайти однажды летом 1920 года в маленькое помещение в пивной Штернэккерброй в Мюнхене, где до того совершенно неизвестный мне человек, некий Адольф Гитлер, выступал перед дюжиной собравшихся с докладом, в котором чётко, логично, убедительно рисовал новую политическую программу. Этот человек говорил о том, что мне самому по возвращении с войны смутно представлялось предпосылкой спасения нации. Он рисовал картину новой Германии, какой её видел в душе бывший фронтовик, и я вдруг понял: так и должно быть!

Этот человек сочетал в себе увлекавшую за собой страстность, убедительную логику и удивительное знание ситуации. От него исходила невероятная вера — я никогда прежде не испытывал ничего подобного. Особенно удивительным было то, что я и другие слушатели, находясь в здравом уме, не смеялись, когда он совершенно серьёзно говорил своим немногочисленным последователям, словно ему было видение, что наступит день, когда знамя нового Движения, за победу которого он сражается, будет развеваться над Рейхстагом, над Берлинским замком и над каждым немецким домом как победоносный символ новой, всеми уважаемой, националистической и социалистической Германии. В тот момент, тогда, в Штернэккерброй, было лишь два варианта: либо сразу же убежать от этого «безумца», либо — как я и сделал — проникнуться убеждением : этот человек, и никто другой, спасёт Германию!

Я поделился этим своим убеждением с одним моим другом, употребляя те же слова, и в тот же вечер я превратился в самого пылкого и преданного последователя этого вождя. И пусть тогда и долгие годы потом остальной мир смеялся и издевался, пусть газеты выливали свой яд и свой сарказм на этого «пациента сумасшедшего дома» — ничто не могло поколебать моей веры и моей готовности отдать всё за этого человека, так же как и он сам не сомневался в себе и в своей миссии.

Помню, как сейчас, как Адольф Гитлер, когда я вскоре после первого знакомства посетил его в маленькой комнатушке, которую он снимал в Мюнхене, в ярости отбросил одну мюнхенскую газету, которая высмеивала его и его идеи, и выкрикнул: «Я им ещё докажу, надо ли принимать меня всерьёз или нет!».

Но они, его противники, тогда и ещё долго потом действительно не принимали его всерьёз. К счастью! Потому, что это была самая грубая ошибка противников Гитлера, что они своевременно не распознали в нём опасность для них. В итоге они упустили время, когда ещё можно было обезвредить его и его тогда ещё немногочисленных последователей, затоптать слабый росток, из которого позже выросло могучее древо, способное противостоять любым бурям. Но, как и многое другое в жизни Вождя, это тоже было предопределено Судьбой, что окружающий мир был слеп, долго боролся с ним лишь оружием смеха и потерял дорогое время. Провидение, о котором часто с такой верой говорит Вождь, сохранило его и его Движение от уничтожения и позволило им достичь своих целей.

Я знал Адольфа Гитлера, когда он ходил ночами по улицам Мюнхена в потёртом мундире, часто на голодный желудок, в сопровождении пары верных друзей, и клеил листовки, вооружённый тяжёлой дубовой палкой, которой ему часто приходилось самым первобытным способом отбиваться от сторонников тогдашней ОСПГ и союза «Спартак», а, порой, и буржуазных партий, которым не нравились его листовки с очевидными истинами.

Я помню, как он, во главе своей партии, которая умещалась в одном небольшом помещении, срывал мероприятия баварских сепаратистов, причём он всегда подвергал себя наибольшей опасности. Но самым удивительным было то, что этот человек даже при самых мелких делах никогда не упускал из виду генеральную линию и, как истинный вождь, рисовал картины будущего, которые зримо представлял себе, с захватывающим размахом.

Я видел этого человека в последующие годы взлётов и падений его Движения, в моменты самых тяжёлых поражений, когда его последователи часто были близки к отчаянию. Он всегда ободрял малодушных, зажигал их души новым огнём, внушал новую веру. Я был вместе с ним в крепости Ландсберг, когда всё казалось окончательно потерянным, когда его движение распалось в результате склоки «фюрерчиков», когда существовала опасность, что он, единственный, кто ещё мог бы всё спасти, не будет осуждён условно, а вынужден будет провести за решёткой от четырёх до пяти лет. Тогда, когда шансы на достижение цели были равны нулю, он переработал свою программу и рассказал, как он заново будет строить Движение применительно к новым условиям с отказом от любой нелегальной деятельности. Тогда, как и всегда, он показал себя лидером, мастером приспособления к новой ситуации, радикального разрыва с методами, которые он счёл устаревшими или более непригодными.

С уверенностью великого вождя он предсказал посреди казавшегося окончательным краха его дела, что потребуется несколько лет, чтобы заново построить Движение и что через семь лет он будет представлять власть в Германии, необходимую ему для того, чтобы навязать внутренним врагам свою волю. Это было сказано, когда кончался 1924 год. А семь лет спустя был 1932 год.

Это был год, когда силы прошлого напрасно пытались задержать окончательную победу национал-социализма. Это был год, когда все средства борьбы против Гитлера и его Движения оказались негодными, все нападки с использованием бесстыдной лжи и клеветы в конечном счёте всегда оборачивались к его выгоде.

Чаще, чем когда-либо, Вождь говорил тогда: другие могут делать то, что хотят. Если идея сама по себе правильна, если её последовательно придерживаться, если Движение, которое за неё борется, построено конструктивно и логично, если его руководство, несмотря на все поражения, упорно стремится к цели — день последней победы наступит для него с математической необходимостью. Да! — чем дальше противники оттягивают нашу победу, тем сокрушительней она будет! Созревший плод, так сказать, сам упадёт в руки Движению».

Эти слова, сказанные в решающем 1932 году, содержали в себе объяснение необъяснимой, особенно для заграницы, внезапности и полноты завоевания власти национал-социалистами в 1933 году. Вспоминая прошлое, я убеждаюсь, что и задержка победы, и часто казавшееся нам бесконечно долгим время подготовки нашего народа, четырнадцатилетняя эпоха борьбы до завоевания власти — всё было необходимостью и велением Судьбы, как в жизни нашего Вождя — ранняя смерть родителей, вследствие чего он познал в молодые годы настоящую нужду. Эта нужда, которая вынудила его стать строительным рабочим, научила его одновременно понимать нужды своих соплеменников, заставила его испытать на себе жребий «пролетария». Повседневная борьба за хлеб насущный и за самые примитивные средства культурного образования в то время оставили у Вождя на всю жизнь сильное чувство внутренней связи со своими соплеменниками, занимающимися физическим трудом.

Необходимостью и велением Судьбы были для него и годы на фронте Мировой войны, потому что он научился презирать опасности, потому что они закалили и его, потому что они познакомили его со всеми слоями немецкого народа и заставили понять, сколь ничтожны классовое чванство и сословная гордыня, наконец, потому что они научили его чувствовать заодно с народом и говорить языком народа. Необходимостью и велением Судьбы был для Адольфа Гитлера и бунт 1918 года, потому что он, несмотря на то, что им руководили преступники, заранее убрал с пути многое из отжившей эпохи, что позже могло бы создать трудности для национал-социалистической революции. Одновременно бунт 1918 года повлёк за собой такие явления упадка, а международные силы во время него настолько откровенно проявили своё уничтожающее воздействие на немецкий народ, что были созданы психологические предпосылки, сделавшие возможными жёсткие меры по оздоровлению, осуществлённые позже национал-социалистическим режимом.

Попытка захвата власти в ноябре 1923 года так же была необходимостью и велением Судьбы, как и кровавый крах этой попытки. Если бы Вождь тогда не начал действовать, то позже массы его сторонников, когда он постоянно призывал к терпению и откладывал приход к власти, могли утратить веру в то, что он действительно Вождь. Только подкреплённая кровью серьёзность его действий в ноябре 1923 года доказала, что он, когда надо, готов к принятию крайних решений и потому не трусость побуждала его отказаться от применения насилия в период до 1933 года.

Национал-социализм не мог прийти к власти уже в 1923 году, потому что тогда ни народ ещё не созрел для национал-социализма, ни национал-социалистическое руководство не созрело для руководства народом. То, что в 1933 году было для каждого в Германии само собой разумеющимся, в 1923 году могло показаться дерзостью. Сторонники партий прошлого тогда ещё недостаточно осознали некомпетентность своих вождей.

Фюрер уже в 1932 году был на волосок от власти, но Судьба этому помешала, потому что тогда вместе с ним к власти пришли бы люди, которые внутренне были его врагами и, став членами правительства, могли нанести большой ущерб.

И разве не власть Провидения проявилась в том, что седой фельдмаршал и Рейхс-президент так долго не благословлял своим именем и не брал под свою защиту молодое национал-социалистическое правительство, пока Адольф Гитлер не доказал окончательно перед Германией и за границей своё право быть Вождём и пока его имя не достигло такого уровня популярности, который необходим, чтобы взять на себя общее руководство Рейхом. Провидение явным образом действовало в жизни Адольфа Гитлера. Только так можно понять, почему человек из семьи мелкого служащего, пройдя голод и лишения, без чьей-либо помощи, в борьбе со всем миром, полным могущественных противников, против власти прессы, против власти капитала, против могущественных партий внутри страны, против международных сил, стал Вождём одного из первых народов Земли, канцлером Германского Рейха, носителем должности Рейхс-президента.

Произошло чудо, не имеющее равных в истории. В крайней нужде народ выдвинул человека, который был нужен ему для спасения. В этом нашёл своё подтверждение исторический опыт, законы которого остаются неисследованными.

Насколько велики были нужды нашего народа, настолько велик был человек, который должен был прийти, чтобы избавить народ от них.

Провидение даровало ему таланты и силы, чтобы использовать как благоприятные, так и неблагоприятные обстоятельства для достижения цели: спасения Германии.

Провидение действует через него необъяснимым образом, но одновременно видимым для всех, кто имеет счастье следить за его делами, находясь в его ближайшем окружении. Как часто он говорил мне: «Я знаю, что то или иное моё решение или действие правильно; я не могу ещё в данный момент сказать, почему, но я чувствую, что оно правильно, и правильность этого решения доказывается потом». С безошибочной точностью позже всегда оказывается, что это необъяснимое чувство направляет Вождя на верный путь. Великий историк Трейчке считает способность правильно видеть вещи решающей для государственного деятеля и более важной, чем талант. Вряд ли у кого из вождей эта способность была сильней, чем у Гитлера, — доказательство мы находим в его речах после 1920 года. Редко политические ситуации и будущее развитие рассматривались и предсказывались более правильно, редко из этого делались более четкие выводы, благодаря способности разлагать самые трудные и сложные вопросы на простые основные линии и чётко определять откуда они идут.

«Простой ум» гения всегда видит основное и очевидное. Способность правильно видеть, которую упомянутый историк считает столь важной и даже ставит её выше таланта, сочетается у Вождя не только с талантом, но и с гениальностью. Способность правильного понимания в сочетании с гениальностью и обе они вместе в сочетании с действием Провидения дают нам объяснение того чуда, которое совершилось в последние годы на наших глазах после прихода к власти Гитлера.

Разве не чудо — та метаморфоза, которая произошла в нашем народе? Это — новое обретение самого себя, источников своей силы, это — новое пробуждение его гордости и чувства чести, воли к самоутверждению перед миром, это — освобождение ото всех интернациональных ядов, от явлений упадка во всех областях его жизни! Разве не чудо, что Адольфу Гитлеру удалось за столь короткое время одержать такую решительную победу над безработицей, задействовать лежавшие втуне силы ради повседневных потребностей и великих культурных ценностей. Когда-нибудь будущим поколениям будут напоминать о гитлеровской эпохе в истории немецкого народа грандиозные автострады, каналы и монументальные здания. Разве это не чудо, что нация, которая была расколота на жестоко враждующие друг с другом классы и сословия, на мелкие, чудные государства, на пруссаков, баварцев, саксонцев и так далее — теперь работает со взаимным пониманием ради великих общих задач и ради сохранения рода и нации?

Как я уже сказал в начале, я не знаю, чем ещё надо обосновать, что Гитлер — и только Гитлер — может быть Вождём. Кто мог бы назвать другого, более достойного и способного, кому можно было бы доверить пост Рейхс-президента, верховного правителя судеб Рейха? Могут возразить, что нехорошо сосредотачивать власть в руках одного человека. Мы ответим на это, что ещё римляне в тяжёлые для своего народа времена передавали всю власть какому-нибудь молодому и энергичному человеку, а римляне знали, как управлять государством! Они знали, что «люди делают историю». Они знали, что во времена кризисов у руля управления должны быть личности, связанные с живым бытием своего народа.

Могут возразить, что нехорошо, если вся власть сосредотачивается в руках одного человека. Могут даже сказать, что есть опасность, будто Адольф Гитлер станет использовать свою единоличную власть произвольно и необдуманно.

Я отвечу так: лучше, чем парламентские контрольные органы или разделение властей, защищает от злоупотребления властью совесть нравственной личности. И я утверждаю, зная Адольфа Гитлера как человека, что никто в большей мере, чем он, не сможет чувствовать ответственность перед своей совестью и в силу этого — перед своим народом.

Я годами наблюдал, как он принимал ответственные решения, как снова и снова спрашивал сотрудников и специалистов, прежде чем обретал уверенность, что под его решение подведены безупречные основания. Я знаю, сколько бессонных ночей стоило ему одно решение объявить о выходе Германии из Лиги наций (Германия вышла из Лиги наций 14 октября 1933 г.), я знаю, как он в этом случае снова и снова выслушивал возражения тех, кто мог что-то возразить. Я знаю, что он не успокаивается, пока не опровергнет возражения своей чёткой логикой. Только потом он принимает окончательное решение и одновременно берёт на себя всю ответственность.

Его совесть, ответственность перед своим народом и перед историей — последние и высшие инстанции для Фюрера. Правильность своих действий в целом он проверяет, обращаясь время от времени к самому народу. Это снова и снова укрепляет его власть.

Он знает, что на карту поставлены его честь и его дело. Он не может спрятать свою ответственность за решениями безответственного парламентского большинства, как это делают государственные деятели почти во всех странах. Зато ему никто и не мешает действовать, не тормозит необходимых решений и не разжижает власть парламентами и т. п. Он может, если это необходимо, молниеносно вмешиваться.

Именно по этой причине в трудные времена государств и народов бывает нужен Вождь, обладающий неограниченной властью (если он способен быть настоящим Вождём), — это предпосылка сохранения жизни государства и народа.

Трейчке называет единоличную власть лучшей или худшей формой государства в зависимости от личности единоличного правителя. Мы знаем, что Адольф Гитлер рождён и призван быть вождём, потому что во всех его действиях раскрывается высоконравственная личность. Он, как единоличный правитель, даёт тем самым немецкому народу наилучшую форму правления, а нашему народу — Небо тому свидетель — требуется наилучшая форма правления!

Вождь, который хочет служить только своему народу, является для нас и в решении великого вопроса о судьбе народа на внешнеполитической арене, в воле к сохранению мира, лучшим гарантом, чем парламентское большинство, которое при отсутствии решительности может в решающий момент ввергнуть свой народ в беду, как эти большинства, по словам Ллойд-Джорджа, ввергли народы в Мировую войну. Адольф Гитлер не только своими речами, но и быстротой и решительностью своих действий в последние критические недели оказал решающее воздействие на мир между европейскими нациями. Если враждебные нам государства ещё не хотят этого понимать, будущие историки это признают.

Немецкие соплеменники!

Постоянно помните о внешнеполитическом значении голосования 19 августа и, каждый в своём кругу, разъясняйте это членам своей семьи, товарищам по работе, родственникам — всем, с кем вы соприкасаетесь. Помните при этом, что весь мир с напряжением ждёт, принесёт ли сплочённый немецкий народ присягу верности своему Вождю. Сотни газетных писак предвкушают, что смогут сообщить всем читателям о мнимом крахе национал-социализма, если 19 августа на выборы придёт хоть немного меньше немцев, чем 12 ноября. Они надеются на крах национал-социализма, так как знают, что это означало бы крах Германии.

Немецкий народ подтвердит всему миру своим голосованием 19 августа: мы, немцы, видим в Адольфе Гитлере предначертанного нам Судьбой вождя. Мы, немцы, хорошо знаем, что он делал до сих пор для Германии внутри и вне нашей страны, и доверимся его решениям в будущем. Германия видит в Адольфе Гитлере призванного преемника Гинденбурга, и весь немецкий народ даёт теперь Адольфу Гитлеру почётное звание, которое уже давно дало ему национал-социалистическое движение: Фюрер.

Это слово больше, чем обращение, это — признание и уверенность: мой Фюрер

И ещё немецкий народ скажет загранице: Адольф Гитлер должен быть и останется нашим Вождём, потому что его политика — политика всего немецкого народа. Его власть гарантирует стабильность властных отношений в Германии. С его именем и благодаря его Движению произошло объединение Германии в сплочённый Рейх. Поскольку мы хотим остаться сплочённым и единым Германским Рейхом, мы хотим видеть Адольфа Гитлера во главе этого Рейха. Поскольку мы знаем, что, при его руководстве, борьба за власть отдельных личностей или групп немыслима и невозможна, мы хотим видеть его как представителя Германии во главе Германии.

Через него Судьба совершила свою волю: спасла Германию от голода, нищеты и большевизма. И мы твёрдо верим, что со спасением Германии от большевизма было связано спасение Европы от опасности красного уничтожения. Воздать благодарность Судьбе, утвердив этого человека Вождём Германии, мы, немцы, считаем своим долгом. И ещё немецкий народ скажет 19 августа загранице: мы хотим, чтобы от имени Гитлера продолжалось то, что было начато от его имени: борьба с безработицей, спокойная совесть, моральное обновление немецкой молодёжи, укрепление понятия чести быть немцем. Мы, немцы, покажем, что Гитлер хочет того же, что мы все: экономических связей со всеми народами мира, которые испытывают такую же потребность в политическом и военном мире с другими народами, чтобы благосостояние и культура после десятилетий упадка и разрушения снова осчастливили народы.

Мы скажем нашему Фюреру 19 августа: с тобой мы стремимся к сохранению мира и по твоему приказу готовы защищать мир нашего народа. Мы счастливы и горды тем, что в наше время среди нас живёт такой великий сын нашего народа. Он ведёт нас уже сегодня. «ДА», которым мы признаем его руководство перед всем миром, будет одновременно благодарностью ему.

Немецкие рабочие!

К вам я хотел бы обратиться особо. Будьте горды тем, что человек, право которого руководить Германией вы подтвердите 19 августа, принадлежит к немецкому рабочему сословию; будьте горды тем, что он — один из вас — тот, кому вы 19 августа сможете символически сказать: мы хотим видеть на месте германского Рейхс-канцлера и Рейхс-президента тебя, Адольфа Гитлера, немецкого рабочего! На том месте, которое занимали в истории в качестве вождей немецкого народа короли, императоры и президенты, впервые стоит по нашей воле, по воле немецкого народа, образцовый немецкий рабочий, который знает, какую тяжелую борьбу всё ещё приходится вести его бывшим товарищам по судьбе за свой скудный повседневный хлеб, — рабочий, чьи помыслы и желания направлены, прежде всего, на то, чтобы как можно быстрей улучшить вашу судьбу.

Мои немецкие соплеменники и соплеменницы! Вы скажете ваше «Да» Адольфу Гитлеру! И если вас спросят, почему вы его выбираете, вы можете ответить: мы выбираем Адольфа Гитлера:

— потому, что это человек, у которого под влиянием фронтовых переживаний созрело мировоззрение, которое является основой всей новой немецкой истории;

— потому, что он являл собой образец силы и мужества на протяжении пятнадцатилетней борьбы против враждебных сил;

— потому, что он в решающий момент всегда действует сам и тем самым показывает, что он воплощает в себе героическую личность вождя;

— потому, что он своими делами и своей жизнью доказал, что олицетворяет всё хорошее, что есть в немце;

— потому, что он ничего не делает для себя, а всё — для Германии, всё

— для будущего своего народа;

— потому, что он дал новую веру в Германию;

— потому, что он снова сделал нашу жизнь осмысленной, научив нас осознавать, для чего мы, немцы, существуем на свете;

— потому, что он — исполнитель Воли Высших сил.

Короче, потому, что он — настоящий Вождь!

Всеми нашими «Да!» мы, немцы, скажем 19 августа: «тебе, Вождь, мы клянёмся в верности, в тебя, Адольф Гитлер, мы верим!»

Рудольф Гесс