Воспрянь,
народ, и пусть
грянет буря!
Речь
о тотальной
войне
Йозеф
Геббельс
--------------------------------------------------------------------------------
Joseph
Goebbels. Nation, Rise Up, and Let the Storm Break Loose!
Речь,
произнесённая
в берлинском
Дворце спорта
18 февраля 1943 года.
Перевод
с английского
Питера Хедрука,
2007.
--------------------------------------------------------------------------------
Одна
из самых знаменитых
речей министра
пропаганды
Третьего Рейха
Йозефа Геббельса,
произнесённая
им 18 февраля
1943 года в берлинском
Дворце спорта
перед крупной
и солидной
аудиторией.
Недавно окончилась
Сталинградская
битва, и всем
стала понятна
серьёзность
войны. Этой
речью Геббельс
хотел воодушевить
немецкий народ
и поднять в нём
боевой дух, что
ему блестяще
удалось. Речь
имела колоссальный
успех и вызвала
у собравшихся
необычайный
энтузиазм.
Данный
текст представляет
собой дополненную
и переработанную
версию устной
речи Геббельса.
* * *
Всего
лишь три недели
тому назад я
прочёл с этого
места прокламацию
Фюрера по поводу
10-й годовщины
нашего прихода
к власти, после
чего выступил
с обращением
к вам и к немецкому
народу. Кризис,
с которым мы
столкнулись
на восточном
фронте, достиг
своего апогея.
Невзирая на
тяжкие беды,
с которыми наш
народ столкнулся
в битве на Волге,
30 января мы
собрались на
массовом собрании,
чтобы показать
наше единство,
единодушие
и твёрдое желание
преодолеть
трудности, с
которыми мы
столкнулись
на четвёртом
году войны.
Мне
и, пожалуй, всем
вам, было очень
волнующе от
ощущения того,
что во время
нашего многочисленного
собрания здесь,
в Дворце спорта,
мы были соединены
по радио с последними
героическими
бойцами. Они
передали нам
по радио, что
они слышали
прокламацию
Фюрера и, наверное,
последний раз
в своей жизни
вместе с нами
подняли руки
и пели национальный
гимн. Какой
пример подали
немецкие солдаты
в эту великую
эпоху! И какое
обязательство
накладывает
это на всех
нас, в особенности
на весь немецкий
тыл! Сталинград
был и остаётся
великим сигналом
тревоги, который
подаёт судьба
немецкому
народу! Народ,
у которого есть
силы пережить
и преодолеть
такое несчастье,
и при этом ещё
почерпнуть
из этого дополнительные
силы, непобедим.
В моей речи к
вам и к немецкому
народу я вспомню
героев Сталинграда,
которые накладывают
на меня и на
всех вас глубокое
обязательство.
Я не
знаю, сколько
миллионов людей
слушает меня
по радио в этот
вечер - в тылу
и на фронте. Я
хочу обратиться
ко всем вам из
глубин моего
сердца и затронуть
глубины ваших
сердец. Я полагаю,
что весь немецкий
народ горячо
интересует,
что я скажу
сегодня вечером.
Поэтому я буду
говорить со
всей серьёзностью
и открытостью,
как того требует
данная минута.
Немецкий народ
- пробуждённый,
воспитанный
и обученный
национал-социализмом,
- в состоянии
вынести всю
правду. Он знает
всю серьёзность
положения, и
поэтому его
руководство
может требовать
от него необходимых
жёстких и даже
жесточайших
мер. Мы, немцы,
вооружены на
случай слабости
и нерешительности.
Удары и несчастья
войны только
придадут нам
дополнительные
силы, твёрдую
решимость, а
также духовную
и боевую волю
для преодоления
всех трудностей
и преград с
революционным
натиском.
Сейчас
не время спрашивать,
как всё это
произошло. Это
может подождать,
до тех пор пока
немецкий народ
и весь мир не
узнает полную
правду о несчастье
последних
недель, о его
глубокой и
судьбоносной
значимости.
Героические
жертвы наших
солдат в Сталинграде
имели глубокое
историческое
значение для
всего восточного
фронта. Они не
были напрасными,
и будущее покажет
почему.
Когда
я перескакиваю
через прошлое
и смотрю вперёд,
я делаю это
нарочно. Время
не ждёт! Времени
на бесполезные
дискуссии
больше не осталось.
Мы должны действовать
немедленно,
тщательно и
решительно
- так, как всегда
действовали
национал-социалисты.
Именно
так действовало
наше движение
с самого своего
зарождения
во время множества
кризисов, с
которыми оно
сталкивалось
и которые оно
преодолевало.
Национал-социалистическое
государство
также действовало
решительно,
когда ему грозила
опасность. Мы
не ведём себя
как страус,
который зарывает
голову в песок,
чтобы не видеть
опасности. У
нас хватает
смелости для
того, чтобы
глядеть опасности
прямо в лицо,
чтобы хладнокровно
и беспощадно
принимать
необходимые
меры и затем
переходить
к решительным
действиям с
высоко поднятой
головой. И как
движение, и как
народ, мы всегда
были на высоте,
когда нам была
необходима
фанатичная,
решительная
воля для преодоления
и устранения
опасности; сила
характера,
способная
преодолеть
любые препятствия;
глубокая решимость
для достижения
нашей цели и
железное сердце,
способное
выдержать любую
внутреннюю
и внешнюю битву.
Так будет и
сегодня. Моя
задача - представить
вам неприкрашенную
картину сложившейся
ситуации, а
также сделать
жёсткие выводы,
которые будут
служить руководством
к действию для
немецкого
правительства,
так же как и
для немецкого
народа.
На востоке
мы столкнулись
с серьёзным
военным вызовом.
Кризис на данный
момент очень
широкий, во
многом схожий,
но не идентичный
с кризисом
прошлой зимы.
Позже мы поговорим
о причинах.
Сейчас же мы
должны принять
всё как есть
и найти и применить
пути и способы
для того, чтобы
снова изменить
ситуацию в нашу
пользу. Ни в
коем случае
нельзя оспаривать
серьёзность
ситуации. Я не
хочу, чтобы у
вас сложилось
ложное представление
о положении
дел, которое
может привести
к ложным выводам
и дать немецкому
народу ложное
ощущение
безопасности,
что при нынешней
ситуации более
чем неуместно.
Буря,
надвигающаяся
этой зимой на
наш древний
континент из
степей, затмевает
собой весь
прежний человеческий
и исторический
опыт. Немецкая
армия и её союзники
- это единственно
возможная
защита. В своей
прокламации
от 30 января Фюрер
в серьёзной
и неотразимой
манере задал
вопрос: что
стало бы с Германией
и Европой, если
бы 30 января 1933
года вместо
национал-социалистов
к власти пришло
буржуазное
или демократическое
правительство?
Какая опасность
бы за этим
последовала
- быстрее, чем
мы могли тогда
ожидать, - и что
бы мы ей противопоставили?
Десять лет
национал-социализма
было более чем
достаточно,
чтобы показать
немецкому
народу всю
серьёзность
опасности,
которую большевизм
представляет
на востоке.
Теперь всем
понятно, почему
мы так часто
говорили о
борьбе с большевизмом
на наших партийных
съездах в Нюрнберге.
Мы громким
голосом предостерегали
наш немецкий
народ и весь
мир, надеясь
вывести западную
цивилизацию
из поразившего
её паралича
воли и духа. Мы
пытались открыть
им глаза на
страшную опасность,
исходящую от
восточного
большевизма,
который подверг
почти 200-миллионный
народ террору
евреев и готовился
к агрессивной
войне против
Европы.
Когда
Фюрер приказал
армии атаковать
восток 22 июня
1941 года, мы все
знали, что это
будет решающая
битва этой
великой борьбы.
Мы знали риски
и трудности.
Но мы также
знали, что риски
и трудности
со временем
увеличиваются,
а не уменьшаются.
Было без двух
минут полночь.
Дальнейшее
выжидание
запросто могло
привести к
уничтожению
Рейха и полной
большевизации
европейского
континента.
Неудивительно,
что из-за строжайшей
секретности
большевистского
правительства
и предпринятых
им мер, вводящих
в заблуждение,
мы не смогли
должным образом
оценить военный
потенциал
Советского
Союза. Только
сейчас мы видим
его подлинные
масштабы. Именно
поэтому борьба,
которую наши
солдаты ведут
на востоке,
превосходит
по своей суровости,
по своим рискам
и трудностям
всё человеческое
воображение.
Она требует
от нас полной
народной мощи.
Это угроза
Рейху и европейскому
континенту,
которая задвигает
в тень все прежние
угрозы. Если
мы потерпим
неудачу, мы
провалим нашу
историческую
миссию. Всё,
что мы строили
и делали в прошлом,
меркнет перед
лицом этой
колоссальной
задачи, стоящей
непосредственно
перед немецкой
армией, так же
как и перед
всем немецким
народом.
Я обращаюсь
прежде всего
к мировой
общественности
и провозглашаю
три тезиса
относительно
нашей борьбы
с большевистской
угрозой на
востоке.
Первый
тезис: если бы
немецкая армия
была не в состоянии
уничтожить
угрозу с востока,
Рейх пал бы
перед большевизмом,
а вскоре после
него - и вся Европа.
Второй:
только немецкая
армия, немецкий
народ и их союзники
могут спасти
Европу от этой
угрозы.
Третий:
нам угрожает
опасность. Мы
должны действовать
быстро и решительно,
или же будет
слишком поздно.
Рассмотрим
первый тезис.
Большевизм
всегда открыто
провозглашал
свою цель: принести
революцию не
только в Европу,
но и во весь
мир, и ввергнуть
его в большевистский
хаос. Эта цель
была очевидна
с самого рождения
большевистского
Советского
Союза; она была
идеологической
и практической
целью политики
Кремля. Нет
никаких сомнений,
что чем ближе
Сталин и другие
советские
лидеры подходят
к выполнению
своих целей
по разрушению
всего мира, тем
сильнее они
стараются их
скрыть и утаить.
Но нас не одурачить.
Мы не из тех
робких личностей,
которые как
загипнотизированный
кролик ждут,
пока их не проглотит
питон. Мы предпочитаем
своевременно
распознавать
опасность и
принимать
действенные
меры. Мы видим
насквозь не
только теорию
большевизма,
но и его практику,
поскольку мы
имели большие
успехи в этом
плане в нашей
внутренней
борьбе. Кремлю
нас не обмануть.
У нас было в
распоряжении
четырнадцать
лет нашей борьбы
за власть и ещё
десять лет
после этого,
чтобы разоблачить
его намерения
и его бесстыжую
ложь.
Цель
большевизма
- всемирная
еврейская
революция. Они
хотят ввергнуть
Рейх и Европу
в хаос, используя
последующие
за этим безнадёжность
и отчаяние,
чтобы установить
свою международную,
скрывающуюся
за маской большевизма
капиталистическую
тиранию.
Можно
даже не говорить,
чтó это будет
означать для
немецкого
народа. Большевизация
Рейха будет
означать ликвидацию
всей нашей
интеллигенции
и всего нашего
руководства,
а также большевистско-еврейское
порабощение
наших рабочих.
В Москве занимаются
поиском рабочих
для отправки
на принудительные
работы в сибирскую
тундру, как
сказал Фюрер
в своей прокламации
за 30 января.
Восстание
степей читаётся
на фронте, а
буря с востока,
ежедневно
разбивающаяся
о наши линии
со всё возрастающей
силой, - это не
что иное, как
повторение
исторического
опустошения,
которое в прошлом
столь часто
угрожало этой
части мира.
Это
прямая угроза
существованию
всех европейских
держав. Не стоит
думать, что
большевизм
остановится
на границах
Рейха, если он
победит. Цель
его агрессивной
политики и
агрессивных
войн - это большевизация
всех стран и
народов в мире.
При виде столь
неприкрытых
намерений нас
не одурманить
газетными
заявлениями
из Кремля или
гарантиями
из Лондона и
Вашингтона.
Мы знаем, что
на востоке мы
имеем дело с
адской политической
дьявольщиной,
которая не
признаёт норм,
определяющих
отношения между
народами и
государствами.
Когда, к примеру,
лорд Бивербрук
говорит, что
Европу нужно
отдать советам,
или когда ведущий
американо-еврейский
журналист Браун
цинично добавляет,
что большевизация
Европы сможет
решить все
проблемы континента,
мы знаем, чтó
у них на уме.
Европейские
державы стоят
перед огромной
проблемой.
Запад в опасности.
И не имеет значения,
осознают ли
это их правительства
и интеллектуалы
или нет.
Как
бы то ни было,
немецкий народ
не желает склоняться
перед лицом
этой опасности.
Позади приближающихся
советских
дивизий мы
видим еврейские
отряды по
уничтожению,
а позади них
- террор, призрак
массового
голода и полную
анархию. Международное
еврейство - это
дьявольская
разлагающая
закваска, которая
получает циничное
удовлетворение
от того, что
она ввергает
мир в глубочайший
хаос и разрушает
древние культуры,
в создании
которых она
не принимала
никакого участия.
Мы также
осознаем нашу
историческую
ответственность.
Двухтысячелетняя
западная цивилизация
в опасности.
Переоценить
опасность
просто невозможно.
Показательно
то, что когда
кто-то называет
её по имени,
международное
еврейство во
всём мире начинает
громко протестовать.
Вещи в Европе
зашли столь
далеко, что
опасность
нельзя называть
опасностью,
если причиной
её служат евреи.
Это,
однако, не мешает
нам делать
нужные выводы.
Именно это мы
делали в наших
прежних внутренних
битвах. Демократическое
еврейство
"Берлинер
тагеблатт"
и "Фоссишен
цайтунг" играло
на руку еврейству
коммунистическому,
преуменьшая
и занижая растущую
опасность, а
также убаюкивая
наш народ, которому
угрожала опасность,
и снижая его
способность
к сопротивлению.
Мы знали, что
если опасность
не уничтожить,
миллионы немцев
окажутся во
власти голода,
нищеты и принудительного
труда. Мы знали,
что наша часть
света может
рухнуть и похоронить
под своими
руинами древнее
наследие Запада.
Такова опасность,
которая угрожает
нам сегодня.
Мой
второй тезис:
только Германский
Рейх и его союзники
в состоянии
справиться
с этой опасностью.
Некоторые
европейские
народы, включая
Англию, полагают,
что они достаточно
сильны для
того, чтобы
оказать эффективное
сопротивление
большевизации
Европы, если
дело дойдёт
до этого. Это
мнение крайне
несерьёзно,
и его даже не
надо опровергать.
Если даже сильнейшая
военная мощь
в мире не может
уничтожить
угрозу большевизма,
кто тогда сможет
это сделать?
(Крики в Дворце
спорта: "Никто!")
У нейтральных
европейских
государств
нет ни потенциала,
ни военных
средств, ни
духовной крепости
для того, чтобы
оказать большевизму
хоть какое-то
сопротивление.
Роботоподобные
дивизии большевизма
сметут их за
несколько дней.
В столицах
средних и малых
европейских
государств
утешают себя
той мыслью, что
против большевизма
надо вооружаться
духовно (смех
в зале). Это
напоминает
мне о заявлениях
буржуазных
партий в 1932 году,
которые думали,
что они могут
бороться и
выиграть битву
с коммунизмом
с помощью духовного
оружия. Это
также было
настолько
глупо, что даже
не надо было
опровергать.
Восточный
большевизм
- это не только
теория терроризма,
это ещё и практика
терроризма.
Он стремится
к своей цели
с дьявольской
основательностью,
используя все
ресурсы, находящиеся
в его распоряжении,
невзирая на
благосостояние,
процветание
или мир народов,
которых он
безжалостно
угнетает. Как
поступят Англия
и Америка, если
Европа, не дай
бог, падёт перед
большевизмом?
Станет ли Лондон
убеждать большевизм
остановиться
у Ла-Манша? Я
уже говорил,
что у большевизма
имеются иностранные
легионы в виде
компартий во
всех демократических
государствах.
Ни одно из этих
государств
не может считать
себя иммунным
к внутреннему
большевизму.
На недавних
дополнительных
выборах в палату
общин [нижнюю
палату британского
парламента
- прим. пер.] независимый,
то есть коммунистический,
кандидат набрал
10.741 голос из 22.371. Это
произошло в
округе, который
до этого считался
оплотом консерваторов.
За короткий
срок 10 тысяч
избирателей,
то есть почти
половина, пали
добычей коммунистов.
Это
доказывает,
что в Англии
также присутствует
большевистская
опасность, и
она не исчезнет
только потому,
что её будут
игнорировать.
Мы не верим
никаким территориальным
обещаниям,
который может
дать Советский
Союз. Большевизм
установил
идеологические,
так же как и
военные границы,
которые представляют
угрозу для всех
государств.
У мира больше
нет прежнего
выбора: вернуться
к старой раздробленности
или принять
для Европы
новый порядок
под руководством
стран Оси.
Единственный
выбор на данный
момент - это
жить под защитой
стран Оси или
в большевистской
Европе.
Я твёрдо
убеждён, что
у хныкающих
лондонских
лордов и архиепископов
нет ни малейшего
намерения
сопротивляться
большевистской
угрозе, которая
возникнет в
том случае,
если советская
армия вступит
в Европу. Еврейство
столь глубоко
заразило
англосаксонские
государства
- и духовно, и
политически,
- что у них исчезла
способность
видеть опасность.
В СССР еврейство
скрывается
под личиной
большевизма,
а в англосаксонских
государствах
- под личиной
плутократического
капитализма.
Евреи - специалисты
по мимикрии.
Они усыпляют
народы-"хозяева",
парализуя их
волю к сопротивлению.
(Крики из зала:
"Мы испытали
это на себе!")
Проведённый
нами анализ
данного вопроса
привёл к выводу
о том, что сотрудничество
между международной
плутократией
и международным
большевизмом
- это вовсе не
противоречие,
а признак глубокого
сходства. Рука
псевдоцивилизованного
еврейства
Западной Европы
пожимает руку
еврейства
восточных гетто
через голову
Германии. Европе
грозит смертельная
опасность.
Я не
тешу себя надеждой,
что мои замечания
хоть как-то
повлияют на
общественное
мнение в нейтральных
и уж тем более
во вражеских
государствах.
У меня нет такой
цели и такого
намерения. Я
знаю, что ввиду
испытываемых
нами трудностей
на восточном
фронте завтрашняя
английская
пресса яростно
набросится
на меня с обвинением
в том, что я стал
подумывать
о мире (громкий
хохот в зале).
Это не соответствует
действительности.
Никто в Германии
больше не думает
о трусливом
компромиссе.
Весь народ
думает только
о суровой войне.
Однако, будучи
выразителем
мнения ведущей
нации на континенте,
я имею полное
право называть
опасность
опасностью,
если она угрожает
не только нашей
стране, но и
всему континенту.
Мы, национал-социалисты,
просто обязаны
возвестить
о попытке
международного
еврейства
ввергнуть
европейский
континент в
хаос и предупредить
о том, что в
большевизме
еврейство имеет
террористическую
военную мощь,
опасность
которой просто
нельзя переоценить.
Мой
третий тезис
- это то, что
опасность
угрожает именно
сейчас. Паралич
западноевропейских
демократий
перед угрожающей
им смертельной
опасностью
просто ужасающ.
Международное
еврейство
делает всё, что
может, чтобы
усилить этот
паралич. В дни
нашей борьбы
за власть в
Германии еврейские
газеты пытались
утаить опасность,
пока национал-социализм
не пробудил
народ. Сегодня
то же самое
происходит
в других странах.
Еврейство в
очередной раз
предстаёт как
воплощение
зла, проворный
демон разложения
и носитель
международного
хаоса, разрушающего
культуру.
Это,
кстати, объясняет
нашу последовательную
политику в
отношении
евреев. В еврействе
мы видим прямую
угрозу всем
государствам.
Нам всё равно,
что делают
другие народы
в отношении
этой опасности.
Однако то, что
мы делаем для
нашей собственной
защиты, - это
наше личное
дело, и мы не
потерпим возражений
со стороны.
Еврейство - это
заразная инфекция.
И пускай вражеские
государства
лицемерно
протестуют
против наших
антиеврейских
мер и льют по
этому поводу
крокодиловы
слёзы - мы не
перестанем
делать то, что
считаем необходимым.
В любом случае,
Германия не
собирается
вставать на
колени перед
этой опасностью;
напротив, она
готова пойти
на самые радикальные
меры, если в
этом возникнет
необходимость.
(После этой
фразы министр
несколько минут
не может продолжать
из-за пения
зрителей.)
Военные
вызовы, с которыми
Рейх сталкивается
на востоке,
являются центром
всего. Война
механизированных
роботов с Германией
и Европой достигла
своей кульминации.
Оказывая
сопротивление
страшной и
непосредственной
угрозе с оружием
в руках, немецкий
народ и его
союзники по
странам Оси
выполняют, в
прямом смысле
этого слова,
европейскую
миссию. Нашу
храбрую и
справедливую
борьбу с этой
мировой чумой
не остановить
воплями международного
еврейства,
раздающимися
во всём мире.
Она может и
должна окончиться
только победой.
(Слышны громкие
возгласы: "Немецкие
мужчины, к оружию!
Немецкие женщины,
к работе!")
Трагическая
Сталинградская
битва является
символом
героического,
мужественного
сопротивления
бунту степей.
Она имеет не
только военное,
но и умственное
и духовное
значение для
немецкого
народа. Здесь
наши очи впервые
узрели подлинную
суть войны. Мы
больше не хотим
тешить себя
ложными надеждами
и иллюзиями.
Мы хотим смело
смотреть фактам
в лицо, какими
бы упрямыми
и грозными они
ни были. История
нашей партии
и нашего государства
доказывает,
что увиденная
опасность -
преодолённая
опасность.
Тяжёлые сражения
на востоке,
которые нам
предстоят,
будут вестись
под знаком
этого героического
сопротивления.
Для этого потребуются
доселе невиданные
усилия наших
солдат и нашего
оружия. На востоке
идёт безжалостная
война. Фюрер
был прав, когда
сказал, что по
её окончанию
не будет победителей
и побеждённых,
а будут живые
и мёртвые.
Немецкий
народ прекрасно
это знает. Его
здравые инстинкты
помогали ему
преодолевать
ежедневное
смятение перед
лицом умственных
и духовных
трудностей.
Мы знаем, что
блицкриг в
Польше и кампания
на западе имели
только малое
значение для
битвы на востоке.
Немецкий народ
борется за всё,
что у него есть.
Мы знаем, что
немцы отстаивают
всё самое святое,
что у них имеется:
свои семьи,
своих женщин
и детей, свою
прекрасную
и нетронутую
природу, свои
города и сёла,
свою двухтысячелетнюю
культуру - всё,
ради чего
действительно
стоит жить.
Большевизм,
разумеется,
нисколько не
дорожит нашим
народным достоянием,
и он не будет
заботиться
о нём, если вдруг
овладеет им.
Наглядный тому
пример - его
собственный
народ. За последние
25 лет Советский
Союз увеличил
военный потенциал
большевизма
до невиданного
уровня, и мы
его неверно
оценили. В России
на службе у
террористического
еврейства
находится
200-миллионный
народ. Еврейство
цинично использовало
свои методы
для того, чтобы
превратить
невозмутимую
прочность
русского народа
в смертельную
опасность для
цивилизованных
народов Европы.
На востоке в
борьбу вовлечён
весь народ.
Мужчины, женщины
и даже дети не
только трудятся
на военных
заводах, но и
непосредственно
участвуют в
войне. 200 миллионов
человек живут
под игом ГПУ,
частично являясь
пленниками
дьявольской
идеологии,
частично - пленниками
абсолютной
глупости. Армады
танков, с которыми
мы столкнулись
на восточном
фронте, являются
результатом
25 лет социального
бесправия и
нищеты большевистского
народа. Нам
нужно ответить
аналогичными
мерами, если
мы не хотим
потерпеть
поражение.
Я твёрдо
убеждён, что
нам не преодолеть
большевистскую
угрозу, если
мы не станем
использовать
аналогичные
(но не идентичные!)
методы. Немецкий
народ столкнулся
с самым серьёзным
запросом войны,
а именно с
необходимостью
найти в себе
решимость
использовать
все наши ресурсы
для защиты
всего того, что
у нас есть, и
всего того, что
нам понадобится
в будущем.
Тотальная
война - это
требование
данной минуты.
Мы должны положить
конец тому
буржуазному
отношению,
которое мы
столь часто
наблюдали в
этой войне:
помойте мне
спинку, но так,
чтобы меня не
намочить! (Каждую
фразу встречают
растущие аплодисменты
и одобрение.)
Нам угрожает
гигантская
опасность. И
усилия, с которыми
мы её встретим,
должны быть
столь же гигантскими.
Настало время
снять лайковые
перчатки и
воспользоваться
кулаками. (Громкие
возгласы одобрения.
Пение с балконов
и партера говорит
о полном одобрении
присутствующих.)
Мы больше не
можем беспечно
и не в полную
силу использовать
наш военный
потенциал у
себя дома и в
той значительной
части Европы,
которую мы
контролируем.
Мы должны
использовать
все наши ресурсы,
причём настолько
быстро и тщательно,
насколько это
возможно с
организационной
и практической
точек зрения.
Ненужные хлопоты
совершенно
неуместны.
Будущее Европы
полностью
зависит от
нашего успеха
на востоке. Мы
готовы отстоять
Европу. В этой
битве немецкий
народ проливает
свою самую
ценную национальную
кровь. Остальная
часть Европы
должна хотя
бы помогать
нам. И, судя по
множеству
серьёзных
голосов, раздающихся
в Европе, одни
это уже осознали.
Другие всё ещё
чего-то ждут.
Но им на нас не
повлиять. Если
бы опасность
угрожала только
им одним, мы бы
восприняли
их нежелание
как сущую нелепицу,
не стоящую
внимания. Однако
опасность
угрожает всем
нам, и каждый
из нас должен
внести свою
лепту. Те, кто
сегодня этого
не понимает,
завтра будут
коленопреклоненно
благодарить
нас за то, что
мы смело и решительно
взялись за
дело.
Нас
совершенно
не беспокоит
то, что наши
враги за рубежом
утверждают,
будто наши
методы ведения
тотальной войны
напоминают
методы большевизма.
Они лицемерно
утверждают,
что это означает,
что с большевизмом
вообще не надо
бороться. Однако
вопрос здесь
не в методе, а
в цели, а именно
в устранении
опасности.
(Аплодисменты,
не утихающие
несколько
минут.) Вопрос
не в том, хороши
ли наши методы
или плохи, а в
том, насколько
они успешны.
Национал-социалистическое
правительство
готово использовать
любые способы.
И нам плевать,
если кто-то
против. Мы не
намерены ослаблять
военный потенциал
Германии мерами,
поддерживающими
высокий, почти
как в мирное
время, уровень
жизни для
определённого
класса, и тем
самым подвергать
опасности нашу
военную экономику.
Мы добровольно
отказываемся
от значительной
части нашего
уровня жизни,
чтобы усилить
нашу военную
экономику
настолько
быстро и основательно,
насколько это
возможно. Это
не самоцель,
а средство к
цели. После
войны наш социальный
уровень жизни
будет ещё выше.
Нам не надо
имитировать
большевистские
методы, поскольку
наши люди и
лидеры лучше,
чем у них, и это
даёт нам огромное
преимущество.
Однако события
показали, что
нам нужно работать
гораздо больше,
чем мы работали
до сих пор, чтобы
окончательно
обратить войну
на востоке в
нашу пользу.
Как,
между прочим,
показали бесчисленные
письма с тыла
и фронта, с этим
согласен весь
немецкий народ.
Все понимают,
что если мы
проиграем, то
всё будет уничтожено.
Народ и руководство
намерены принять
самые радикальные
меры. Широкие
рабочие массы
нашего народа
вовсе не недовольны
тем, что наше
правительство
слишком жёсткое.
Если они чем-то
и недовольны,
так только тем,
что оно слишком
мягкое. Спросите
у любого в Германии,
и он вам скажет:
самое радикальное
- это всего лишь
достаточно
радикальное,
и самое тотальное
- это всего лишь
достаточно
тотальное для
того, чтобы
одержать победу.
Тотальная
война стала
делом всего
немецкого
народа. Никто
не имеет права
игнорировать
выдвигаемые
ей требования.
Мой призыв к
тотальной войне
от 30 января был
встречен
оглушительными
аплодисментами.
Поэтому я могу
вас заверить,
что меры, на
которые идёт
руководство,
находятся в
полном согласии
с желаниями
немецкого
народа - как в
тылу, так и на
фронте. Народ
готов нести
любую ношу,
вплоть до самой
тяжёлой, идти
на любые жертвы,
если только
это ведёт к
великой цели
- победе. (Бурные
аплодисменты.)
Это,
естественно,
означает, что
ноша должна
распределяться
поровну. (Шумное
одобрение.) Мы
не можем мириться
с той ситуацией,
при которой
бремя войны
несёт бóльшая
часть народа,
в то время как
его малая, пассивная
часть пытается
уклониться
от бремени и
ответственности.
Те меры, которые
мы приняли, и
те меры, которые
нам ещё только
предстоит
принять, будут
наполнены духом
национал-социалистической
справедливости.
Мы не обращаем
внимания на
класс или положение
в обществе.
Богатые и бедные,
люди из высших
и низших слоёв
общества должны
распределять
ношу поровну.
Все должны
выполнять свой
долг в эту трудную
минуту - хотят
они того или
нет. И мы знаем,
что народ это
полностью
одобряет. Уж
лучше сделать
слишком много,
чем слишком
мало, лишь бы
только это
привело к победе.
Ещё ни одна
война за всю
историю не была
проиграна из-за
слишком большого
количества
солдат или
оружия. Зато
многие войны
были проиграны
из-за того, что
имело место
противоположное.
Настало
время заставить
лодырей работать.
(Бурное согласие.)
Их нужно вывести
из состояния
покоя и комфорта.
Мы не можем
ждать, пока они
поумнеют. Тогда
уже может быть
слишком поздно.
Сигнал тревоги
должен прозвучать
для всего народа.
За работу должны
взяться миллионы
рук по всей
стране. Те меры,
которые мы
приняли, и те
меры, которые
мы примем сейчас
и о которых я
буду говорить
несколько позже
в этой же речи,
являются критическими
для всей нашей
общественной
и частной жизни.
Отдельному
человеку, возможно,
придётся пойти
на большие
жертвы, но они
ничто по сравнению
с теми жертвами,
на которые ему
придётся пойти,
если его отказ
приведёт нас
к страшной
национальной
катастрофе.
Лучше действовать
своевременно,
чем ждать, когда
болезнь пустит
корни. И не надо
жаловаться
на врача или
подавать на
него в суд из-за
телесного
повреждения.
Он ведь режет
не для того,
чтобы убить
пациента, а для
того, чтобы
спасти его
жизнь.
Позвольте
мне ещё раз
подчеркнуть,
что чем больше
жертвы, на которые
должен пойти
немецкий народ,
тем больше
необходимость
справедливо
их поделить.
Именно этого
хочет народ.
Никто не против
того, чтобы
возложить на
себя даже самое
тяжелое бремя
войны. Однако
народ сильно
возмущается,
когда кто-то
пытается уклониться
от своего бремени.
Моральный и
политический
долг национал-социалистического
правительства
-препятствовать
таким попыткам,
если необходимо
- при помощи
драконовских
наказаний.
(Одобрение.)
Мягкость здесь
совершенно
неуместна; со
временем она
только приведёт
к смятению
народных чувств
и народного
отношения, что
будет представлять
серьёзную
опасность для
боевого духа
нашего общества.
Поэтому
мы вынуждены
принять ряд
мер, которые
сами по себе
не являются
существенными
для военной
экономики, но
которые представляются
необходимыми
для поддержания
морального
духа - как в тылу,
так и на фронте.
Оптика войны,
то есть то, как
вещи выглядят
снаружи, имеет
огромную значимость
в этот четвёртый
год войны. В
свете сверхчеловеческих
жертв, на который
фронт идёт
каждый день,
будет естественно
ожидать, что
никто, находящийся
в тылу, не станет
отстаивать
право игнорировать
войну и её
требования.
И этого требует
не только фронт,
но и подавляющая
часть тыла.
Усердные граждане
вправе ожидать,
что если они
работают по
десять, двенадцать,
четырнадцать
часов в день,
лодырь не будет
стоять рядом
с ними и считать
их глупцами.
Тыл должен
оставаться
чистым и нетронутым
во всей своей
полноте. Ничто
не должно нарушать
эту картину.
Отсюда
возникает ряд
мер, учитывающих
оптику войны.
Так, например,
мы распорядились
закрыть бары
и ночные клубы.
Я просто представить
себе не могу,
чтобы у людей,
выполняющих
свой долг для
военной экономики,
ещё оставались
силы на то, чтобы
сидеть по ночам
в местах такого
рода. Отсюда
я могу сделать
только один
вывод - что они
относятся к
своим обязанностям
несерьёзно.
Мы закрыли эти
заведения из-за
того, что они
стали для нас
оскорбительными,
и из-за того,
что они нарушают
картину войны.
Мы ничего не
имеем против
развлечений
как таковых.
После войны
мы с радостью
станем придерживаться
правила: "Живи
и дай жить другим".
Однако во время
войны лозунг
должен быть
таким: "Сражайся
и дай сражаться
другим!"
Мы закрыли
также дорогие
рестораны,
которые требуют
ресурсов, далеко
выходящих за
разумные пределы.
Вполне возможно,
что кое-кто
считает, что
во время войны
самым важным
является его
желудок. Однако
мы не можем
принимать во
внимание таких
людей. На фронте
все, начиная
с простого
солдата и заканчивая
фельдмаршалом,
едят с полевой
кухни. Я не думаю,
что это слишком
много - требовать,
чтобы мы, находящиеся
в тылу, уделяли
внимание, по
крайней мере,
самым основным
законам общественного
мышления. Когда
закончится
война, мы вновь
сможем стать
гурманами.
Сейчас же у нас
есть дела и
поважнее забот
о своём желудке.
Бесчисленные
дорогие магазины
также были
закрыты. Нередко
они попросту
оскорбляли
покупателей.
Там, как правило,
и покупать-то
было нечего,
если только
люди вместо
денег не платили
маслом или
яйцами. Какая
польза от магазинов,
которым больше
нечего продавать
и которые только
расходуют
электроэнергию,
отопление и
труд рабочих,
которого так
не хватает в
других местах,
в особенности
на военных
заводах?
Это
не оправдание
- говорить, что
открытый вид
этих магазинов
производит
приятное впечатление
на иностранцев.
Иностранцев
впечатлит
только германская
победа! (Бурные
аплодисменты.)
Каждый захочет
быть нашим
другом, если
мы выиграем
войну. Если же
мы её проиграем,
наших друзей
можно будет
сосчитать на
пальцах одной
руки. Мы положили
конец этим
иллюзиям. Мы
хотим использовать
этих, стоящих
в пустых магазинах,
людей для полезного
труда на военную
экономику. Этот
процесс уже
идёт полным
ходом, и к 15 марта
он будет завершён.
Разумеется,
он является
крупным преобразованием
всей нашей
экономической
жизни. Мы следуем
плану. Мы никого
не хотим несправедливо
обвинять или
подставлять
их под жалобы
и обвинения
со всех сторон.
Мы всего лишь
делаем то, что
необходимо.
Но мы делаем
это быстро и
основательно.
Мы скорее
походим несколько
лет в изношенной
одежде, нежели
допустим, чтобы
наш народ носил
лохмотья столетиями.
Какая польза
сегодня от
модных салонов?
Они только
используют
свет, тепло и
рабочих. Они
появятся снова
тогда, когда
закончится
война. Какая
польза от салонов
красоты, которые
поощряют культ
красоты и отнимают
колоссальное
количество
времени и энергии?
В мирное время
они замечательны,
но во время
войны они являются
пустой тратой
времени. Когда
наши солдаты
будут возвращаться
с победой, наши
женщины и девушки
смогут поприветствовать
их и без пышных
нарядов! (Аплодисменты.)
Правительственные
учреждения
будут работать
более быстро
и менее бюрократично.
Оставляет не
очень хорошее
впечатление,
когда учреждение
закрывается
ровно через
восемь часов
работы, минута
в минуту. Не
люди для учреждений,
а учреждения
для людей. Нужно
работать до
тех пор, пока
не будет выполнена
вся работа.
Таково требование
войны. Если
Фюрер может
так работать,
то государственные
служащие тем
более. Если
работы недостаточно
для того, чтобы
заполнить
дополнительные
часы, то тогда
10, 20 или 30 процентов
рабочих можно
перевести на
военное производство
и заменить
других людей
для службы на
фронте. Это
относится ко
всем тыловым
учреждениям.
Уже одно это
может сделать
работу в некоторых
учреждениях
более быстрой
и более лёгкой.
Мы должны учиться
у войны работать
не только тщательнее,
но и быстрее.
У солдата на
фронте нет
недель на
размышления,
на то, чтобы
выстраивать
свои мысли в
линию или складывать
их в пыльный
архив. Он должен
действовать
немедленно,
или же он лишится
жизни. В тылу
мы не лишаемся
жизни, если
работаем медленно,
зато подвергаем
опасности жизнь
нашего народа.
Каждый
должен научиться
принимать во
внимание мораль
войны и учитывать
справедливые
требования
работающего
и сражающегося
народа. Мы не
из тех, кто портит
удовольствие
другим, но мы
также не потерпим,
чтобы кто-то
препятствовал
нашим усилиям.
Так,
например,
недопустимо,
что некоторые
мужчины и женщины
неделями отдыхают
на курортах
и в санаториях,
отнимая места
у солдат в увольнении
или у рабочих,
имеющих право
на отпуск после
года тяжёлого
труда. Это
недопустимо,
и этому нужно
положить конец.
Война - не время
для развлечений.
Пока она не
закончится,
мы будем находить
самое глубокое
удовлетворение
в работе и битве.
Тех, кто этого
не понимает
сам, нужно научить
это понимать,
а если необходимо
- заставить.
Для этого могут
понадобиться
самые жёсткие
меры.
К примеру,
выглядит не
очень красиво,
когда мы уделяем
огромное внимание
пропаганде
темы "Колёса
должны крутиться
ради победы!",
и в результате
люди воздерживаются
от ненужных
поездок только
для того, чтобы
лицезреть, как
безработные
искатели удовольствий
получают для
себя больше
места в поездах.
Железная дорога
служит для
перевозки
военных товаров,
так же как и
людей, занимающихся
военными делами.
Отпуск заслуживают
только те, кому
нужно отдохнуть
от тяжёлого
труда. У Фюрера
не было ни дня
отпуска с тех
пор, как началась
война. И если
первое лицо
государства
относится к
своим обязанностям
столь серьёзно
и ответственно,
следует ожидать,
что его примеру
последует
каждый гражданин.
С другой
стороны, правительство
делает всё, что
может, чтобы
предоставить
рабочим отдых,
столь необходимый
им в эти нелёгкие
времена. Театры,
кинотеатры
и концертные
залы работают
в полном объёме.
Радио работает
над расширением
и улучшением
своей программы.
Мы не хотим,
чтобы у нашего
народа было
мрачное, зимнее
настроение.
То, что служит
народу и поддерживает
его боевую и
рабочую мощь,
полезно и жизненно
необходимо
для военной
экономики. Мы
хотим устранить
обратное. Поэтому,
для того чтобы
уравновесить
меры, о которых
я говорил выше,
я приказал,
чтобы количество
культурных
и духовных
учреждений,
служащих людям,
было не уменьшено,
а увеличено.
Пока они помогают,
а не мешают
военной экономике,
правительство
должно их
поддерживать.
Это относится
и к спорту. Спорт
в настоящее
время не только
для определённых
кругов; это
дело всего
народа. Освобождение
атлетов от
военной службы
неуместно. Цель
спорта - закалять
тело, причём
для того, чтобы
использовать
его соответствующим
образом тогда,
когда народу
это больше
всего необходимо.
Фронт
разделяет наши
желания. Весь
немецкий народ
горячо нас
поддерживает.
Он больше не
намерен мириться
с вещами, которые
только отнимают
время и ресурсы.
Он не будет
мириться со
сложными анкетами
по каждому
вопросу. Он не
хочет забивать
себе голову
тысячами мелочами,
которые в мирное
время, может
быть, и важны,
но во время
войны отступают
на второй план.
Также нет нужды
постоянно
напоминать
ему о его долге,
ставя в пример
огромные жертвы
наших солдат
под Сталинградом.
Он знает, чтó
ему делать. Он
хочет, чтобы
все, начальники
и простые работники,
богатые и бедные,
разделяли
спартанский
образ жизни.
Фюрер даёт всем
нам пример,
которому должен
следовать
каждый. Он не
знает ничего,
кроме труда
и забот. Мы не
хотим оставлять
все это ему
одному, а хотим
взять у него
ту часть, с которой
мы в состоянии
справиться.
Сегодняшний
день для каждого
истинного
национал-социалиста
поразительно
напоминает
период борьбы
[1919-1932 гг., когда
национал-социалистическая
партия боролась
за власть в
Германии - прим.
пер.]. Мы всегда
действовали
именно так. Мы
шли с народом
сквозь огонь
и воду, и именно
поэтому народ
следовал за
нами. Мы всегда
несли наше
бремя вместе
с народом, и
поэтому оно
было для нас
не тяжёлым, а
лёгким. Народ
хочет, чтобы
его вели. Никогда
ещё в истории
народ не подводил
отважное и
решительное
руководство
в критический
момент.
Позвольте
мне в этой связи
сказать несколько
слов о практических
мерах в рамках
нашей тотальной
войны, которые
мы уже приняли.
Задача
состоит в том,
чтобы освободить
солдат для
фронта, а рабочих
- для военной
промышленности.
Это первоосновные
цели, пусть
даже они будут
достигнуты
за счёт уровня
нашей общественной
жизни. Это не
означает, что
наш уровень
жизни будет
постоянно
снижаться. Это
всего лишь
средство для
достижения
цели - тотальной
войны.
В результате
этой кампании
для сотен тысяч
человек было
отменено освобождение
от военной
службы. Освобождение
предоставлялось
потому, что у
нас было недостаточно
квалифицированных
рабочих для
заполнения
должностей,
которые остались
бы свободными,
если бы освобождение
было отменено.
Причина для
наших нынешних
мер - мобилизация
необходимых
работников.
Вот почему мы
обратились
к мужчинам, не
работающим
на военном
производстве,
и к женщинам,
не работающим
вообще. Они не
могут игнорировать,
и они не будут
игнорировать
наш призыв.
Трудовые обязанности
для женщин
весьма широки.
Это, впрочем,
не означает,
что работать
должны только
те, кого обязывает
закон. Приветствуются
все желающие.
Чем больше
людей будет
работать на
военную экономику,
тем больше
солдат для
фронта можно
будет освободить.
Наши
враги заявляют,
что немецкие
женщины не в
состоянии
заменить мужчин
в военной экономике.
Это может быть
справедливо
для определённых
областей, требующих
тяжёлого труда.
Но я убеждён,
что немецкая
женщина полна
решимости
занять место,
оставленное
мужчиной, ушедшим
на фронт, причём
сделать это
как можно скорее.
Нам нет нужды
указывать на
пример большевизма.
Годами миллионы
лучших немецких
женщин успешно
работали на
военном производстве,
и они с нетерпением
ждут, чтобы к
ним присоединились
и остальные
женщины, чтобы
им помочь. Все
те, кто присоединяется
к работе, тем
самым всего
лишь приносит
соответствующую
благодарность
тем, кто сражается
на фронте. Сотни
тысяч женщин
уже присоединились,
и сотни тысяч
присоединятся
в будущем. Мы
надеемся в
скором времени
освободить
армии рабочих,
которые, в свою
очередь, освободят
армии солдат,
сражающихся
на фронте.
Я был
бы невысокого
мнения о немецких
женщинах, если
бы думал, что
они не хотят
прислушаться
к моему призыву.
Они не будут
пытаться следовать
букве закона
или проскользнуть
сквозь оставляемые
им лазейки. Те
немногие, кто
попытается
это сделать,
ничего не добьются.
Мы не станем
смотреть на
справки от
докторов. Также
мы не станем
слушать оправдания
тех женщин,
которые утверждают,
что их муж,
родственник
или близкий
друг нуждается
в помощи, - лишь
бы только уклониться
от работы. На
это мы будем
отвечать
соответствующе.
Те немногие,
кто попытается
на это пойти,
только потеряют
уважение окружающих.
Люди станут
их презирать.
Да, никто не
требует, чтобы
женщина, не
имеющая необходимой
физической
силы, шла работать
на танковый
завод. Однако
в военной
промышленности
есть много
других занятий,
которые не
требуют больших
физических
усилий и которые
женщина сможет
выполнять, даже
если она происходит
из высших кругов.
Нет никого, кто
был бы слишком
хорош для работы,
и перед нами
будет стоять
выбор - либо
отказаться
от того, что у
нас имеется,
либо лишиться
всего.
Настало
также время
спросить у
женщин, имеющих
прислугу,
действительно
ли она им необходима.
Заботиться
о доме и детях
можно и самому,
там самым освободив
прислугу для
других дел, или
же доверить
дом и детей
заботам прислуги
или Эн-эс-фау
[NSV, партийная
благотворительная
организация]
и пойти работать
самому. Жизнь
может казаться
не столь приятной,
как в мирное
время. Однако
сейчас не мир,
а война. Жить
в комфорте мы
сможем после
того, как выиграем
войну. Сейчас
же мы должны
жертвовать
нашим комфортом
ради победы.
Солдатские
жёны это уж
точно понимают.
Они знают, что
их долг перед
своими мужьями
- поддерживать
их, выполняя
работу, имеющую
значимость
для военных
целей. Прежде
всего это справедливо
для сельского
хозяйства. Жёны
крестьян должны
подать хороший
пример. Как
мужчины, так
и женщины должны
быть уверены,
что во время
войны никто
не работает
меньше, чем в
мирное время;
напротив, в
каждой области
нужно трудиться
ещё больше.
При
этом не стоит
совершать
ошибку и оставлять
всё на попечении
правительства.
Правительство
может только
устанавливать
общие руководящие
принципы. А вот
воплощать
данные принципы
в жизнь - это
уже дело рабочих,
под вдохновляющим
руководством
партии. Причём
действовать
нужно быстро.
Следует
пойти дальше
законных требований.
"Доброволец!"
- вот наш лозунг.
Как гауляйтер
Берлина, я обращаюсь
сейчас, прежде
всего, к моим
берлинским
товарищам. Они
показали столько
примеров благородного
поведения и
отваги во время
войны, что и
сейчас они не
подведут. Их
практичное
поведение и
бодрое настроение
вопреки войне
завоевали им
доброе имя во
всём мире. И
это доброе имя
нужно хранить
и укреплять!
Если я призываю
моих берлинских
товарищей
делать работу
быстро, тщательно
и без жалоб, то
я знаю, что они
все меня послушаются.
Мы не хотим
жаловаться
на повседневные
трудности или
брюзжать друг
на друга. Напротив,
мы хотим вести
себя не только
как берлинцы,
но и как немцы,
а именно работать,
действовать,
брать инициативу
в свои руки и
делать что-то,
а не предоставлять
делать это
кому-то другому.
Неужели
хоть одна немецкая
женщина захочет
проигнорировать
мой призыв за
счёт тех, кто
сражается на
фронте? Неужели
кто-то захочет
поставить свой
личный комфорт
выше национального
долга? Неужели
кто-то в свете
угрожающей
нам страшной
опасности
станет думать
о своих частных
нуждах, а не о
требованиях
войны?
Я с
презрением
отвергаю вражеское
заявление,
согласно которому
мы подражаем
большевизму.
Мы не хотим
подражать
большевизму
- мы хотим его
победить, какие
бы средства
для этого ни
понадобились.
Немецкая женщина
лучше остальных
поймёт, чтó я
имею в виду,
ибо она уже
давно знает,
что война, которую
сегодня ведут
наши мужчины,
- это, прежде
всего, война
для защиты её
детей. То самое
святое, что у
неё есть, охраняется
ценнейшей
кровью нашего
народа. Немецкая
женщина должна
по собственной
инициативе
заявить о своей
солидарности
со сражающимися
мужчинами. Она
должна вступить
в ряды миллионов
рабочих в армии
тыла, причём
сделать это
завтра, а не
послезавтра.
Через немецкий
народ должна
пройти река
готовности.
Я надеюсь, что
властям сообщит
о себе бесчисленное
количество
женщин и, прежде
всего, мужчин,
не выполняющих
важной работы
для фронта.
Дающий быстро
даёт вдвое
больше.
Наше
общее хозяйство
становится
всё более прочным.
Это затрагивает,
в особенности,
страховую и
банковскую
системы, налоговую
систему, газеты
и журналы, которые
второстепенны
для военной
экономики, а
также малозначительную
партийную и
правительственную
деятельность;
кроме того, это
требует ещё
больше упростить
наш образ жизни.
Я знаю,
что большая
часть нашего
народа идёт
на большие
жертвы. Я понимаю
их жертвы, и
правительство
старается
обеспечить
им необходимый
прожиточный
минимум. Но
кое-кто должен
остаться, и
кое-кто должен
нести груз.
Когда война
закончится,
мы вновь отстроим
то, от чего сегодня
отказываемся,
с большей щедростью
и ещё прекрасней,
и государство
в этом нам поможет.
Я решительно
отвергаю обвинение
в том, что наши
меры уничтожат
средний класс
или приведут
к монопольной
экономике.
После войны
средний класс
вернёт себе
свои экономические
и социальные
позиции. Нынешние
же меры необходимы
для военной
экономики. Их
цель - не изменить
структуру
экономики, а
всего лишь
выиграть войну
как можно быстрее.
Я не
спорю с тем,
что в предстоящие
недели наши
меры вызовут
тревогу. Они
придадут нам
второе дыхание.
Мы готовим
фундамент для
предстоящего
лета, не обращая
внимания на
угрозы и бахвальство
врага. Я счастлив
раскрыть этот
план победы
(бурные аплодисменты)
немецкому
народу. Он не
только принимает
эти меры, он их
сам потребовал;
он требовал
их сильнее, чем
когда-либо
прежде во время
войны. Народ
хочет действий!
Настало время
для этого! Мы
должны использовать
наше время для
того, чтобы
подготовить
предстоящие
сюрпризы.
Я обращаюсь
сейчас ко всему
немецкому
народу и, в
частности, к
партии, как
руководитель
тотализации
нашей внутренней
военной экономики.
Это не первая
серьёзная
задача, с которой
вы столкнулись.
И, чтобы с ней
справиться,
вы должны привнести
сюда традиционный
революционный
натиск. Вам
придётся иметь
дело с ленью
и праздностью,
которые время
от времени
могут проявляться.
Правительство
издало общие
директивы и
в предстоящие
недели издаст
дополнительные
директивы. О
мелких вопросах,
не затрагиваемых
в этих директивах,
должен позаботиться
народ, под
руководством
партии. Для
каждого из нас
превыше всего
стоит один
нравственный
закон: не делать
ничего, что
вредит военной
экономике, и
делать всё, что
приближает
победу.
В прошедшие
годы мы нередко
вспоминали
пример Фридриха
Великого в
газетах и на
радио. Мы не
имели права
так поступать.
Ибо согласно
Шлиффену, незадолго
до начала Третьей
Силезской войны
пять миллионов
пруссаков
Фридриха Второго
противостояли
90 миллионам
европейцев.
На втором году
страшной Семилетней
войны он потерпел
поражение,
сотрясшее
Пруссию до
самого основания.
У него никогда
не было достаточного
количества
солдат и оружия,
чтобы сражаться,
не рискуя при
этом всем. Его
стратегия
всегда заключалась
в импровизации.
Однако его
принципом было
нападать на
врага каждый
раз, когда это
было возможно.
Да, у него были
и поражения,
но главным было
не это. Что было
главным, так
это то, что великий
король оставался
непокорённым,
что переменчивый
рок войны был
не способен
его поколебать,
что его сердце
преодолевало
все опасности.
В конце Семилетней
войны ему был
51 год, он остался
без зубов, его
мучили подагра
и тысячи болячек,
однако он стоял
над опустошённым
полем сражения
как победитель.
Как можно сравнивать
нашу ситуацию
с его?! Давайте
же покажем
такую же волю
и решимость,
какую показал
он, и, когда придёт
время, давайте
действовать
так же, как
действовал
он, оставаясь
непоколебимыми,
несмотря ни
на какие капризы
судьбы, и давайте,
так же как и
он, одержим
победу даже
при самых
неблагоприятных
обстоятельствах!
И давайте ни
на миг не сомневаться
в величии нашего
дела!
Я твёрдо
убеждён, что
немецкий народ
был глубоко
потрясён ударом
судьбы под
Сталинградом.
Он взглянул
в лицо суровой
и безжалостной
войны. Теперь
он знает страшную
правду и полон
решимости
следовать за
Фюрером сквозь
огонь и воду!
(Зрители встают
и как бушующий
океан начинают
распевать:
"Фюрер, приказывай
- мы следуем за
тобой! Да здравствует
наш Фюрер!"
Министр не
может продолжать
несколько
минут.)
В последние
дни английская
и американская
пресса много
писала об отношении
немецкого
народа во время
кризиса. Похоже,
англичане
думают, что они
знают немецкий
народ гораздо
лучше, чем мы,
его руководство.
Они дают лицемерные
советы насчёт
того, чтó нам
делать и чтó
не делать. Они
думают, что
сегодняшний
немецкий народ
- это тот же немецкий
народ, что и в
ноябре 1918 года,
который пал
жертвой их
убедительной
лжи. Мне нет
нужды доказывать
лживость их
утверждений.
Это сделает
сражающийся
и трудящийся
немецкий народ.
Впрочем,
мои немецкие
товарищи, для
того чтобы ещё
больше прояснить
ситуацию, я
хочу задать
вам ряд вопросов.
Я хочу чтобы
вы ответили
на них по мере
ваших знаний,
согласно вашей
совести. После
того как 30 января
аудитория
встретила меня
аплодисментами,
на следующий
день английская
пресса сообщила,
что всё это
было пропагандистским
шоу, не отражающим
подлинного
мнения немецкого
народа. (Спонтанные
возгласы "Фу!",
"Ложь!" "Пусть
они сами сюда
приедут! Они
узнают, что это
не так!") Я пригласил
на сегодняшнее
собрание типичных
представителей
немецкого
народа, в лучшем
смысле этого
слова. (Слова
министра
сопровождались
бурными аплодисментами,
которые усилились,
когда он перешёл
к собравшимся
представителям
армии.) Передо
мной - ряды раненных
немецких солдат
с Восточного
фронта, без ног
и без рук, с
раненными
телами, потерявшие
зрение, пришедшие
с сиделками,
мужчины в расцвете
сил с костылями.
Пятьдесят из
них носят Рыцарский
Крест с Дубовыми
Листьями, являясь
яркими примерами
нашего сражающегося
фронта. За ними
- рабочие с
берлинских
танковых заводов.
За ними - партийные
служащие, солдаты
сражающейся
армии, врачи,
учёные, артисты,
инженеры и
архитекторы,
учителя, чиновники
и служащие
учреждений,
гордые представители
каждой области
нашей интеллектуальной
жизни, которые
даже посреди
войны творят
чудеса человеческого
гения.
Я вижу
в Дворце спорта
тысячи немецких
женщин. Здесь
и молодёжь, и
старики. Ни
один класс, ни
одна профессия,
ни один возраст
не остались
без приглашения.
Я могу со всей
уверенностью
сказать, что
передо мной
собралась
показательная
выборка немецкого
населения - как
с тыла, так и с
фронта. Так ли
это? Да или нет?
(Творящееся
в Дворце спорта
- нечастое зрелище
даже для этой
старой боевой
арены национал-социализма.
Массы людей
вскакивают
на ноги. Тысячеголосый
ураган выкрикивает
"Да!" Участники
испытывают
стихийный
народный референдум
и волеизъявление.)
Вы, мои слушатели,
на данный момент
представляете
весь народ. Я
хочу задать
вам десять
вопросов, на
которые вы
ответите за
немецкий народ
на весь мир, но
прежде всего
для наших врагов,
слушающих нас
по радио. (Слова
министра может
расслышать
только с большим
трудом. Возбуждение
толпы достигло
кульминации.
Каждый вопрос
подобен острой
бритве. Каждый
собравшийся
чувствует, что
обращаются
лично к нему.
На каждый вопрос
собравшиеся
отвечают с
полным соучастием
и энтузиазмом.
Дворец спорта
оглашается
единым возгласом
одобрения.)
Англичане
утверждают,
будто немецкий
народ потерял
веру в победу.
Я спрашиваю
вас: верите ли
вы, вместе с
Фюрером и нами,
в полную и
окончательную
победу немецкого
народа?
Я спрашиваю
вас: намерены
ли вы следовать
за Фюрером
сквозь огонь
и воду к победе
и готовы ли вы
взять на себя
даже самое
тяжёлое личное
бремя?
Второе.
Англичане
говорят, будто
немецкий нард
устал воевать.
Я спрашиваю
вас: готовы ли
вы следовать
за Фюрером как
фаланга тыла,
стоя позади
сражающейся
армии, и вести
войну с фанатичной
решимостью,
несмотря ни
на какие повороты
судьбы, до тех
пор пока победа
не будет за
нами?
Третье.
Англичане
утверждают,
будто у немецкого
народа больше
нет желания
принимать
растущие требования
правительства
к труду на военные
цели.
Я спрашиваю
вас: намерены
ли вы и весь
немецкий народ
трудиться, если
Фюрер прикажет,
по 10, 12 и, в случае
необходимости,
14 часов в день
и отдать всё
для победы?
Четвёртое.
Англичане
утверждают,
будто немецкий
народ не ободряет
принятые
правительством
меры по тотальной
войне. Будто
он хочет не
тотальную
войну, а капитуляцию!
(Крики: Нет! Ни
за что!)
Я спрашиваю
вас: хотите ли
вы тотальную
войну? Если
потребуется,
хотите ли вы
более тотальную
и радикальную
войну, чем вы
вообще можете
сегодня представить?
Пятое.
Англичане
утверждают,
будто немецкий
народ потерял
веру в Фюрера.
Я спрашиваю
вас: доверяете
ли вы Фюреру
сильнее, крепче
и непоколебимей,
чем прежде?
Готовы ли вы
целиком и полностью
следовать ему,
куда бы он ни
пошёл, и делать
всё, что только
потребуется
для доведения
войны до победного
конца? (Многотысячная
толпа поднимается
как один, проявляя
беспрецедентный
энтузиазм.
Тысячи голосов
сливаются в
один: "Фюрер,
приказывай
- мы следуем за
тобой!" Дворец
сотрясает волна
возгласов
"Хайль!" Словно
по команде,
поднимаются
флаги и знамёна,
как высшее
выражение
торжественного
мига, когда
толпа воздаёт
честь Фюреру.)
Шестое.
Я спрашиваю
вас: готовы ли
вы отныне отдавать
все свои силы
для обеспечения
восточного
фронта людьми
и вооружением,
необходимыми
ему для того,
чтобы нанести
большевизму
смертельный
удар?
Седьмое.
Я спрашиваю
вас: клянётесь
ли вы торжественно
перед фронтом,
что тыл надёжно
стоит за ним
и что вы отдадите
ему всё, что
ему нужно для
победы?
Восьмое.
Я спрашиваю
вас: хотите ли
вы, в особенности
женщины, чтобы
правительство
делало всё
возможное,
чтобы побудить
немецких женщин
отдать все свои
силы работе
на военную
экономику, а
также освободить
мужчин для
фронта везде,
где это только
возможно, тем
самым оказав
помощь мужчинам
на фронте?
Девятое.
Я спрашиваю
вас: одобрите
ли вы, в случае
необходимости,
самые радикальные
меры против
небольшой кучки
уклонистов
и спекулянтов,
делающих вид,
будто сейчас
не война, а мир,
и использующих
народную нужду
в своих корыстных
целях? Согласны
ли вы, что наносящие
вред военной
экономике
должны лишиться
головы?
Десятое,
и последнее.
Я спрашиваю
вас: согласны
ли вы, что прежде
всего во время
войны, согласно
платформе
национал-социалистической
партии, все
должны иметь
одинаковые
права и обязанности,
что тыл должен
нести тяжёлое
бремя войны
совместно и
что бремя следует
поровну разделить
между начальниками
и простые служащими,
между богатыми
и бедными?
Я задал
вопросы, и вы
мне на них ответили.
Вы - часть народа,
и ваши ответы
- это ответы
немецкого
народа. Вы сказали
нашим врагам
то, что они должны
были услышать,
чтобы у них не
было никаких
иллюзий и ложных
идей.
Сейчас,
так же как и в
первые часы
нашего правления
и в последующие
десять лет, мы
тесно сплочены
с немецким
народом. За
нами - самый
могучий союзник
на всей земле,
сам народ, и он
полон решимости
следовать за
Фюрером, что
бы ни случилось.
Он готов нести
самое тяжёлое
бремя, лишь бы
это привело
к победе. Какая
сила на земле
сможет помешать
нам достичь
этой цели? Мы
должны победить,
и мы победим!
Я стою сейчас
перед вами не
только как
представитель
правительства,
но и как представитель
народа. Вокруг
меня - мои старые
партийные
товарищи, занимающие
высокие народные
и правительственные
посты. Рядом
со мной сидит
товарищ Шпеер.
Фюрер поручил
ему крайне
важную задачу
по мобилизации
немецкой военной
промышленности
и снабжению
фронта всем
необходимым
оружием. Рядом
со мной сидит
товарищ Лей.
Фюрер возложил
на него руководство
немецкими
рабочими, включая
обучение их
беспрестанной
работе на военную
экономику. Мы
в глубоком
долгу перед
товарищем
Заукелем, которому
Фюрер поручил
доставить в
Рейх сотни
тысяч рабочих
для поддержки
нашего народного
хозяйства; это
то, что наш враг
сделать не в
состоянии. С
нами также все
руководители
партии, армии
и правительства.
Мы - дети
народа, сплочённые
самым критическим
моментом за
всю нашу национальную
историю. И мы
обещаем вам,
обещаем фронту,
обещаем Фюреру,
что мы превратим
тыл в такую
силу, которой
Фюрер и его
сражающиеся
солдаты смогут
полностью
доверять. Мы
торжественно
клянёмся, что
будем делать
в нашей жизни
и работе всё,
что необходимо
для победы. Мы
наполним наши
сердца политическим
рвением, вечным
огнём, пылавшим
во время великих
битв партии
и государства.
Никогда во
время этой
войны мы не
позволим себе
стать жертвой
лживой и лицемерной
объективности,
которая столько
раз приносила
великие беды
немецкому
народу на протяжении
его истории!
Когда
началась война,
мы обратили
наш взор к народу
и только народу.
То, что служит
его борьбе за
жизнь, - хорошо,
и это надо поощрять.
То, что вредит
его борьбе за
жизнь, - плохо,
и это надо устранять
и искоренять.
С горячим сердцем
и холодной
головой мы
преодолеем
нелёгкие проблемы
этой стадии
войны. Мы на
пути к окончательной
победе. И победа
эта покоится
на нашей вере
в Фюрера.
В этот
вечер я хочу
ещё раз напомнить
всему народу
о его долге.
Фюрер ждёт, что
наши будущие
поступки затмят
всё, что мы делали
до сих пор. Мы
не хотим обмануть
его ожиданий.
Так же, как мы
гордимся им,
он должен гордиться
нами.
Великие
кризисы и потрясения
в народной
жизни показывают,
кто настоящий
мужчина и кто
настоящая
женщина. У нас
больше нет
права говорить
о слабом поле,
ибо оба пола
проявляют ту
же решимость
и ту же духовную
мощь. Народ
готов на всё.
Фюрер приказал,
и мы последуем
за ним. В этот
час национальных
раздумий и
размышлений
мы твёрдо и
непоколебимо
верим в победу.
Мы видим её
перед собой;
нам нужно только
протянуть к
ней руку. Мы
должны научиться
подчинять ей
всё. Таков долг
данной минуты.
И наш лозунг
должен быть
таким: "Воспрянь,
народ, и пусть
грянет буря!"
(Заключительные
слова министра
потонули в
нескончаемых
бурных аплодисментах.)