Что для
русского жизнь
то для совка
смерть
СЛУЧАЙ
В ШАНХАЕ
Недавно в
Шанхае произошел
«серьезный
инцидент», как
сообщил а телеграмма
из Шанхая. Ныне
в мире случается
много «серьезных
инцидентов»,
но для нас
большинство
этих «инцидентов»
не имеет существенного
значения. Упомянутый
же «серьезный
инцидент»
касается нашей
с у щ н о с т и, и
было бы непростительно,
если бы мы остались
равнодушны
к этому «случаю».
Для нас это не
«инцидент»,
а знаменательное
событие и
внушительный
пример миру.
Мир, конечно,
на это взглянул
сквозь пальцы,
но для них этот
случай в Шанхае
− исторический
документ, который
мы сохраним
и, придет срок,
кому-нибудь
представим
в будущей нашей
тяжбе, а опка
занесем в «кредит»
нашего нравственно-политического
счета в мировой
бухгалтерии.
Вот этот
«инцидент»,
по сухой передаче
в телеграмме.
«Шанхай, 8
января, − аг.
Рейтер:
«Сегодня
утром на территории
французской
концессии
произошел
серьезный
инцидент.
«Китайская
женщина, вопреки
японскому
запрещению,
вышла на бульвар
«Дэ репюблик».
К ней бросился
с угрозами
японский солдат.
Проходивший
русский доброволец
вступился за
женщину и выхватил
револьвер.
Сбежалось 15
японских солдат,
которые схватили
русского и
потащили его
в японскую
зону. Однако,
русский успел
дать сигнал
свистком, и на
место происшествия
примчался
грузовик с
русскими
добровольцами,
и два французских
блиндированных
автомобиля.
Сбежалось также
до ста японских
солдат.
«Положение
стало чрезвычайно
напряженным.
Французские
власти освободили
русского и
увели его на
свой участок.
После переговоров
между французскими
и японскими
офицерами,
инцидент признан
исчерпанным».
Только. Но
для нас − не
«только». Для
нас тут-то и
начинаются
«последствия»
− важные выводы
и для нас, и для
мира, если он
еще не совсем
ослеп. Впрочем,
и для них − не
«только»: как
сообщали газеты,
японцы урегулировали
этот «инцидент»,
добившись от
европейцев,
чтобы впредь
охрану порядка
на территории
концессии несли
только регулярные
части, а не
«добровольцы».
Смысл этого
совершенно
ясен: ясно, о
каком тут «порядке»
речь. Этого я
еще коснучь,
и станет совсем
ясно.
А теперь
попытаемся
восстановить
всю эту «жанровую»
сценку, утратившую
живые краски
в сухой передаче
телеграммы.
Китайская
женщина, в китайском
же городе Шанхае,
пошла по бульвару,
вопреки запрещению
японцев. К ней
бросился с
угрозами японский
солдат… Очевидно,
угрозы были
внушительные,
если проходивший
русский доброволец
бросился к ней
на помощь и
даже выхватил
револьвер.
А теперь
представьте
себе картину
более широкого
масштаба, а не
только шанхайско-бульварного.
В то самое
время, когда
японско-китайское
«недоразумение»
− война, ведь,
не объявлялась,
− захватывает
интересы мира,
когда падают
бомбы на военные
суда европейско-американские,
когда шальные
пули и гранаты
косят «зевак»
− и европейско-американских,
− когда «убийственные
инциденты»
после целого
ряда «нот»
признаются
исчерпанными
и «флаги чести»
легко спускаются,
в это убийственное
время русской
бездержавный
доброволец
н е з а х о т е л
− и не мог! −
спустить с в
о е г о, русского
флага, флага
русской чести,
флага ч е л о в
е ч е с к о г о
достоинства.
Только представьте
себе, что такое
для мира в этой
кровавой каше
какая-то безвестная
«китайская
женщина»! Их,
этих китайских
женщин с ребятами,
и всех, кто поался
под руку, бьют
и с земли, и с
воды, и с неба.
Давят их, падающие
стены, живьем
сжигают пылающие
дома. А вот дял
русского добровольца
эта «китайская
женщина» в этой
кровавой каше
осталась ч е
л о в е к о м, осталась
ж е н щ и н о й, а
не каким-то
осколком разрушения,
− быть может,
знамением
сестры, матери,
невесты… −
словом, высокой
ценностью, за
которую необходимо
вступить в
борьбу, которую
н а д о защитить,
несмотря ни
на что, ни на
какие там «правила
порядка». У
русского добровольца
нет родины-державы,
нет никакой
защиты: сам он
себе и держава,
и защита, и флаг.
Но есть в нем,
при нем − русская
честь, есть у
него, безымянного,
и м я − Русский,
и есть у него
«во-имя». За
два десятка
лет не утратил
их, не вытравили
в нем душу и
эту честь, и
это его «во-имя»
никакие всесветные
мытарства,
никакие угрозы
его не утрашили.
Это «во-имя»
и эта честь
влстно ему
велели: д о л ж
е н слабое защитить,
гонимое оградить…
ж е н щ и н у, пусть
хоть и китаянку,
эту пылинку
в мире, каплю
в китайском
океане… д о л
ж е н! И он − выхватил
револьвер. Что
это означает?
А то, что отдавал
жизнь свою.
Вдумайтесь
только, жизнь
свою отдавал…
з а ч т о? Очевидно,
что ставкой
в этой решительной
и г р е было что-то,
очень уж драгоценное,
больше жизни,
чего уступить
н е л ь з я, без
чего уж и жить
нельзя: жизнь,
ведь, на ставку
ставил! Совесть
русского добровольца
вела т а к. Он
в этом ж е с т
е себя помнил:
что его могут
убить, что его
«поволокут»,
что его будут…
− нет не помнил.
Не думал, что
если и останется
жив, так его
завтра же по
какому-нибудь
«представлению»,
для урегулирования
«инцидента»,
лишат службы.
Ни о чем не думал,
не мог думать,
ибо все это
закрылось одним
веленьем − д
о л ж е н. Русский
доброволец
действовал
так не под влиянием
мгновенного
порыва: он б о
р е т с я и не
сдается. Его
волокут пятнадцать
человек японских
солдат, но он
не отступает,
не покоряеься:
он выхватывает
свисток и подает
тревогу. И вот
− грузовик с
русскими
добровольцами.
Они являются
на тревогу п
е р в ы м и. Это
все − «наймиты»,
чужаки в Китае
и чужаки в мире,
но они верны
служебному
и ч е л о в е ч е
с к о м у долгу.
Русский безвестный
доброволец
жизнь совю
отдавал «во-имя»
− во-имя ч е л
о в е к а. За «китайскую
женщину». А
когда придет
время, и ставкой
будет не «китайская
женщина», неведомая
пылинка в мире,
а Родина-Мать,
Россия?! Можно
ли сомневаться,
к а к тогда будет
действовать
русский доброволец?!
Он давно покзаал
себя, целому
миру показал,
и мир поглядел
сквозь пальцы.
И В Шанхае он
показал себя,
и мир опять
поглядит сквозь
пальцы. Только
− не весь. Японцы
о ц е н и л и «русского
добровольца».
Они поставили
европейцам
условие: «отныне
порядок должен
охраняться
только регулярными
частями, б е з
«добровольцев»!
Сами решительные,
отважные, они
делают этим
честь героям.
Не поглядит
сквозь пальцы
и Шанхай китайский,
и сам Китай.
Несомненно,
войдет в легенду
и пойдет по
всему Китаю
этот «шанхайский
случай»: «русский
доброволец,
о д и н, вступился
за нашу китаянку,
выхватил револьвер».
И укрепится
добрая слава
имени русского.
Все страшатся,
все уступают,
все отступают,
а этот «и один
в поле воин»
− н е отступил.
Это запомнится,
это когда-нибудь
отзовется.
Да, этот «инцидент»
− с е р ь е з н ы
й. Не потому,
что чуть не
дошло до боя,
а потому, что
нашелся все-таки
ч е л о в е к в
духовно опустошенном
мире, и ч е л о
в е к этот − русский.
Этот «случай
в Шанхае» получает
глубокое значение,
особенно в наши
дни, когда мировая
нравственность
так поблекла.
Вот как служат
России истинные
ее сыны. Слава
ему, русскому
добровольцу
без имени. Да
какое же еще
имя нужно? У
него имя есть,
славное имя
− Русский.
И.С. Шмелёв
Январь, 1938.
Хальденштейн.
Случай
в Шанхае. Газ.
«Возрождение»
− 1. 1938