Генерал
Краснов о сергианстве
и покаянии
Предлагаем
нашим читателям
отрывок из
художественно-документального
романа «Белая
свитка», написанного
в 1928 г. героем и
одним из выдающихся
вождей Белой
борьбы, генералом
и талантливым
русским писателем
Петром Николаевичем
Красновым.
Замученный
65 лет назад
большевиками
жесточайший
способом, он
умер как настоящий
герой, как истинный
православный
христианин.
Его наследие
сегодня только
начинает раскрываться
перед читателем
на Родине. В
публикуемом
нами отрывке
Петр Краснов
метко характеризует
духовную сущность
сергианства,
его несовместимость
со Св. Православием,
указывая на
потребность
покаяния в нем,
понимание чего,
к сожалению,
фактически
утрачено ныне
не только на
Родине, но и в
зарубежье.
Покаяние
Ольга
с волнением
слушала рассказ
Марьи Петровны.
Как далеко
сейчас весь
тот шумный мiр,
что был в городе,
с его трамваями,
автомобилями,
электрическим
светом и бедными,
мятущимися
девичьими
душами, погибающими
без помощи, как
погибла Светлана.
Казалось, теперь
кругом совсем
иной, древний,
библейский
Mip, когда Бог ходил
среди людей,
когда Его голос
был слышен то
с высокой горы,
то из густого
горящего и не
сгорающего
кустарника.
От рассказа
Марьи Петровны
веяло дыханием
полной чудес,
незапамятной
старины и, слушая
его, Ольга невольно
думала о том,
что если уж
начали проникать
в их мрак такие
лучи, должен
быть близок
общий рассвет
и скоро должна
кончиться ночь,
еще тяготеющая
над Россией.
Ольга
слушала и думала…
Почему же Господь
не довершит
Своего великого
чуда, не спасет
дома Матери
Своего Сына,
Святой Православной
Руси?
-
Ох, Марья Петровна,
— скрипучим
голосом заговорила
Маня Совушка,—
подлы больно
люди-то. Ах, как
подлы да ко
злому угодливы.
Много еще
христопродавцев
на Русской
земле. С того
и нет нам спасения.
Вы про отца
Гаврилу Проскуровского
ничего не слыхали?
-
Это который
из донских
казаков? Советской
власти не покорился?
Государя-батюшку
живым на выносе
Святых Даров
поминает?
-
Уж не поминает
больше. Слышно,
в Почаев в монастырь
подался, грех
тяжкий замаливать.
-
Было так, значит,
что по отдалению
от власти ихней
слободы отец
Гаврила десять
лет подряд за
выносом Даров
поминал:—
«Благочестивейшаго,
самодержавнейшаго
Великаго Государя
Нашего, Императора
Николая Александровича
и супругу его
благоверную
Государыню
Императрицу
Александру
Феодоровну»…
и так до самого
конца все, как
надо, по-старинному…
И народу это,
знаете, очень
нравилось.
Ровно луч света
какого незримого
во тьме сатанинской
кромешной было
то святое поминовение
Царя-великомученика.
И вот, значит,
получает он
указ от самого
митрополита
Сергия молиться
за советскую
власть. «Ее,
мол, радости
— наши радости,
ее печали, —
наши печали».
Так и прописано
в указе. Крепко
задумался и
смутился отец
Гаврила… Однако,
помолившись,
своего не оставил,
продолжал
поминать по-старому
Государя. И
вот, через недолгое
время после
указа выходит
он в воскресный
день со св. Дарами
и начинает:
«Благочестивейшаго,
самодержавнейшаго
Государя нашаго»…
Глянул… А у
самого амвона,
насупротив
него кожаные
куртки стоят…
За револьверы
хватаются…
Отец Гавриил
крякнул, да
нашелся и продолжает:
— «Сов-нар-кома
и весь блаженнейший,
справедливейший
Цик, победоносное
красное воинство
и Наркомов его
и всех членов
Реввоенсовета
Союза Советских
Социалистических
Республик да
помянет Господь
Бог во Царствии
Своем»… Значит,
по митрополичьему
указу всех
сатанинских
властителей
помянул. Повернулся
потом посолонь
и пошел важно
в алтарь. «Что,
мол,— думает,
— съели?».. Пришло
время ему, как
иерею, приобщаться.
Говорит он
молитвы, какие
положено, с
трепетом
благоговейным
поднимает
воздух, берется
за лжицу… Глядь,
а чаша пустая.
Исчезли Божьим
веленяем Тело
и Кровь Христовы,
кощунственно
оскверненные
нечестивым
поминовением.
…Как
он докончил
обедню, уж он
и сам не помнил.
Сказывают: —
выходит из
Церкви, разом
белые стали
его долгие
волосы. Созвал
он к себе стариков
и людей, кому
особенно верил,
поклонился
им в ноги и говорит:
— «Простите
меня, люди добрые,
в согрешении
моем. Сатану
за Святыми
Дарами помянул…
Больше я вам
не пастырь».
Тою же ночью
собрался и ушел
навсегда из
села. Говорят,
наложил он на
себя обет молчания…
«Язык мой согрешил,
впредь да умолкнет»…
Вот оно какое
дело случилось!
Ходит Господь
между нами…
Ольга
молча слушала
тихие речи о
великом и страшном.
Она смотрела
в глубины небесные.
«Подлинно: —
ходит Господь
между нами…»
Сладкая
вера согрела
Ольгу жарче
солнечного
тепла. Она нашла
Россию. Стала
на верный путь,
по которому
должна идти…
И теперь она
не сойдет с
него.
1928
г.