ТЕВТОНСКИЕ РЫЦАРИ — КТО ОНИ НА САМОМ ДЕЛЕ?

В последнее время среди неоязычников Северо-Восточной Пруссии имеет место апология дохристианского населения этой территории, известного под названием пруссы, и, как следствие, негативное отношение к Тевтонскому ордену, включившему Пруссию в орбиту европейской цивилизации. При этом критика Тевтонского ордена зачастую повторяет идеологическое клише коммунистов о «немецкой агрессии против мирных народов Прибалтики».

Но коммунистическая точка зрения, как всегда, не выдерживает проверки фактами. Исторические источники свидетельствуют, что «жертвы немецкой агрессии» представляли реальную опасность для соседей, а ресурсы «немецких захватчиков» были недостаточны для агрессии, которая предполагает проведение крупномасштабных наступательных операций. Первый польский историк Ян Длугош сообщает: «Поскольку прусские племена совершали вероломные набеги, предавая всё огню и беря в вечный полон людей обоего пола, князь Мазовии Конрад призвал на помощь семерых братьев-крестоносцев». Произошло это в 1230 г. А семеро приглашённых крестоносцев были братьями-рыцарями Тевтонского дома Девы Марии в Иерусалиме или Тевтонского ордена, называемого также и Немецким.

Очень даже скромная численность приглашённых рыцарей не должна создавать впечатление, что всего семь членов ордена отправились на помощь князю Мазовии. Ведь наряду с рыцарями в состав ордена входили священники, а также служивые братья. К ним принадлежали оруженосцы рыцарей и лица, которые временно принимали обеты. Но только рыцари имели право носить белый плащ с чёрным Крестом, равно как и замещать высшие должности. При этом в средневековой Европе рыцари составляли основу вооружённых сил.

Дело в том, что каждый рыцарь возглавлял боевую единицу, именуемую «копьём», которое включало в себя, помимо самого тяжеловооружённого рыцаря, одного или двух легковооружённых оруженосцев, стрелка с луком или арбалетом. По сути «копьё» состояло самое меньшее – из троих всадников. Состоятельные рыцари в своём «копье» имел больше оруженосцев и стрелков.

Но даже с учётом организационных особенностей, силы крестоносцев, призванных князем Конрадом, были весьма ограниченными на фоне военного потенциала пруссов. По словам Петра Дусбурга¹, одна из прусских территорий – Самбия могла выставить четыре тысячи только конных воинов, а другая – Судавия – шесть тысяч.

Когда пруссы в первый раз увидели в рядах поляков всадников, одетых в белые плащи с резко выделяющимся чёрным Крестом, они спросили у одного из пленников, что это за люди и откуда они пришли. Пленник отвечал: «Это набожные и храбрые рыцари, посланные из Германии владыкою нашим, папою, сражаться с вами до тех пор, пока ваши непокорные головы не склоняться перед нашей святой Церковью». Пруссы много смеялись над притязаниями этого владыки-папы. Рыцари были не так веселы, потому что устав ордена был суровым.

Вступавшие в орден давали три обета: целомудрия (безбрачия), бедности и послушания. Следование обетам выражалось в том, что член ордена не имел права разговаривать с женщинами, особенно молодыми; он не мог даже поцеловать родную мать. К тому же рыцари не могли без разрешения своего непосредственного начальника выходить из дома, писать и получать письма. Мало того, они не должны были иметь тайн от своих начальников. Ко всему прочему братья не могли без разрешения хранить что-либо под замком, чтобы не возникло даже помысла о собственности. Ведь у них не было ничего своего. Например, оружие и лошадь можно было изъять у одного брата и передать другому – и как бы рыцарь не любил своего коня, он не смел делать ни малейшего возражения.

Даже на войне крестоносцы ели два раза в день, а в постные дни – один раз. При этом три дня в неделю они питались молоком и яйцами; в пятницу, один из этих дней, постились, и после постного ужина, между вечерней и повечерием, до самого отхода ко сну должны были говорить вполголоса и только о назидательных предметах. Спали братья в общей спальне, освещённой лампой. Они ложились на твёрдое ложе полуодетыми, кладя меч под рукой. И, само собой разумеется, рыцари, как члены монашеской, хотя и военной, организации, обязаны были присутствовать на богослужении и читать определённое количество молитв.

Пруссы, представляли собой полную противоположность братьям Тевтонского ордена. Например, гостеприимство считалось у пруссов неполным, если весь дом, муж, жена, сыновья и дочери не напивались допьяна вместе со своим гостем. Жены у них являлись не более как купленными служанками, которые не обедали даже с мужьями и каждый день мыли ноги хозяину и прислуге. И это в то самое время, когда Германия, под управлением Гогенштауфенов, сияла ярким блеском рыцарской цивилизации с её куртуазностью, согласно которой отношения между влюблённым и его Дамой подобны отношениям между вассалом и его госпожой.

Наряду с этим, пруссы ещё не понимали, что на куске пергамента можно передать свою мысль человеку, находящемуся совсем в другом месте, и тайны арифметики им были настолько чужды, что для счёта они делали зарубки на куске дерева или завязывали узлы на своих поясах. При этом добрая доля жизни в Пруссии уходила на погребение мёртвых. Так, труп покойника оставляли в доме на месяц, иногда на два, а если умерший был король или вельможа, то и на целые полгода. Жители сохраняли тела тем же способом, каким они летом остужали свои напитки. Но дом, где лежал покойник, не покидался обитателями: родные и друзья проводили там время в играх и попойках, которые устраивались на счёт наследства. Когда наступало, наконец, время нести тело на костер, собирали всё, что оставалось из имущества умершего, и делили это на три неравные части; самую большую помещали на расстоянии мили от поселения, самую малую совсем недалеко от него, а среднюю на половине расстояние между ними. Затем всем всадникам на 5 или на 6 миль в окружности давалось знать о предстоящих погребальных скачках. Эти всадники собирались и скакали три раза на эти три приза.

Иным было времяпровождение братьев-рыцарей, так как каждая минута их жизни имела своё назначение. Например, за общим столом после молитвы они слушали чтение, содержанием которого служили, по большей части, рассказы о подвигах воинов времен Моисея и Иисуса Навина или о подвигах воина Иуды Маккавея и его братьев. Видимо поэтому Гроссмейстер, посылая Германа Бальке, которого он облек званием «Магистра Пруссии», сражаться с прусскими язычниками, сказал ему: «Будь смел и тверд, ибо ты ведёшь сыновей Израиля, т.е. твоих братьев, в землю обетованную. Бог да будет с тобой!»²

Пятьдесят три года продолжалась страшная война между рыцарями Немецкого ордена и прусскими племенами. Только когда приходило крестоносное ополчение, посылаемое в Пруссию папской буллой, орден распускал своё знамя. В путь отправлялись осторожно, посылая вперед особых, хорошо обученных своему делу лазутчиков. Враг почти всегда бывал захвачен врасплох. Войско занимало какой-нибудь искусно выбранный пункт, на холме, откуда открывался свободный вид на окружающую местность, и принималось копать рвы и строить палисады. Так возникала крепость, у подножия которой размещалась деревушка. В деревушке этой, где каждый дом строился как блокгауз, селились пришедшие с крестоносцами колонисты. Это были рабочие или земледельцы, покинувшие родину в сопровождении своих жён и детей и с Крестом на груди явившиеся искать счастья в новой земле. С работами надо было торопиться, ибо ни один такой Крестовый поход не продолжался более года. Когда крестоносцы уходили, крепость немедленно подвергалась нападению жаждавших мести врагов; им нередко удавалось взять её приступом и сжечь, и тогда они, разорив деревушку, снова захватывали только что покорённую немцами территорию; а рыцари, запершись в своих замках, с тревогой ждали известий о прибытии новой помощи.

Однако рыцари, пользуясь как нельзя лучше приходившей к ним подмогой, вели дело завоевания самым настойчивым и серьёзным образом. К концу XIII в. колонисты и рыцари окончательно выиграли свое дело. Их замки и города прочно утвердились на прусской почве — и остаткам побеждённых никогда уже не шевельнуться.

Рыцари выстояли и победили в этой ужасной войне только благодаря вере. Замок осаждён; ждать помощи неоткуда, и они бьются, преодолев отчаяние в сердце; голод заставляет их есть лошадей и сбрую, но тем пламеннее молитвы, которые воссылают они Богоматери. Прежде чем броситься на врага, они каются, подвергая себя при этом беспощадному бичеванию; многие не снимают с себя вериг ни днем, ни ночью. Они молят небо о чудесах, и чудеса не заставляют себя ждать – хроники полны рассказами о них. И главное из чудес – сам факт завоевания Пруссии, которое было осуществлено вопреки всем обстоятельствам.

В настоящее время Северо-Восточная Пруссия, как и семь веков назад, находится во мраке язычества. Следствием этого является положение истинных православных христиан, сходное с положением братьев-рыцарей Тевтонского дома Девы Марии в осаждённом замке, духовным символом которого выступает храм во имя святого Царя-Мученика Николая II. И потому истинным православным христианам, подобно осаждённым братьям-рыцарям, нужно не допускать в свои сердца самую лютую из всех страстей – отчаяние, а с пламенными молитвами бросаться на врага, чтобы продержаться до прихода помощи. Благо, она возможна. Как ранее сообщал наш сайт, каждый третий поляк поддерживает идею провозглашения Иисуса Христа Королём Польши, которая, как известно, является ближайшим соседом так называемой «калининградской области».