Так коммунисты строили СССР и делали из народа зверя. Выстроили... Сделали... Хотите опять СССР-2?

Родоначальницы советских спецслужб ВЧК, выполнявшей специфическую функцию не столько защиты общественной безопасности, сколько общественного погрома, посвящено бесчисленное множество статей и книг. Многие современные исследования объективны и информационно насыщены. Однако в проекции на Нижегородскую область неангажированые и глубокие работы отсутствуют. Небольшие статьи и целые книги, больше в жанре беллетристики, писавшиеся как правило к круглым датам истории ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ-ФСБ, таковыми не являются. Это и очерк А.М. Муратова «Яков Воробьев», и брошюра В.В. Колябина и В.А. Харламова «Яков Воробьев» из серии «Нижегородцы-революционеры», и коллективный сборник «Чекисты», выдержавший два издания.

Не стал исключением из общего правила и объемистый труд «История нижегородских органов безопасности: 1917-2006 гг.», первая половина которого написана видным архивистом В.А. Харламовым. По тональности и отбору фактического материала книга, приуроченная в 90-летию ВЧК и 130-летию со дня рождения Ф.Э. Дзержинского, мало чем отличается от предыдущих изданий, односторонних и пафосных в отношении самого мутного, кровавого и, без сомнения, позорного периода истории отечественных секретных служб.
Образованию губернской ЧК предшествовала деятельность, во-первых, Нижегородского ВРК — военно-революционного комитета, совершившего 10 ноября 1917 г. военный переворот в губернском городе. Во-вторых, — военно-революционного штаба (ВРШ), созданного в декабре того же года. ВРШ состоял из военного отдела, которому подчинялись красная гвардия и части гарнизона, и отдела политического, ведавшего борьбой с контрреволюцией. Во главе военотдела встал эмиссар из Москвы Борис Израилевич Краевский.

Краевский

Политотдел возглавил уроженец Киевской губернии Яков Зиновьевич Воробьев – один из организаторов большевистского переворота в Нижнем, а в недалеком прошлом – боевик «Бунда, главарь боевой группы анархистов-коммунистов, в войну — дезертир и подпольный агитатор РСДРП(б). И, наконец, в 1917 г. — главный организатор красной гвардии в Канавине и Молитовке. Настоящее его имя – Авраам Яков Зусев Воробьев, хотя в литературе часто приводится в скобках фамилия Кац. По некоторым данным, это фамилия матери. Известно, что в канун революции Воробьев жил в Нижнем по фальшивому паспорту на имя Григория Коца.

Воробьев

Политотдел ВРШ как прообраз ЧК с первых своих шагов во всем подражал головному ведомству Ф.Э. Дзержинского. Это шаги свелись в основном к пресечению слухов и раскрытию заговоров. В начале 1918 г. нижегородские газеты сообщили о разоблачении «контрреволюционной организации», будто бы готовившей вооруженное свержение советской власти. Душой «заговора» был назван поручик 7-го Финляндского полка Д.А. Громов, «адъютант Л.Г. Корнилова».
Скоро последовали аресты, и в тюрьме оказались Н.М. Башкиров, П.А. Демидов, Р.С. Килевейн, Г.С. Панютин и другие известные граждане, объявленные «идеологами заговора». По версии Губчека, «ударной силой заговорщиков являлся батальон, сформированный из офицеров, студентов и кадетов». Помимо Громова, командирами в батальоне были прапорщик Ещин, студент политехникума Рейнин и некто Бирин. Привезенные заговорщиками из Москвы винтовки и пулеметы прятали в склепе Александро-Невского собора. Белогвардейцы имели связи с членами московского подполья, в частности приват-доцентом университета И.А. Ильиным.
Надо учесть, что фабрикация фиктивных контрреволюционных заговоров, с целью провокации и последующих репрессий, была излюбленным приемом Дзержинского и его подчиненных. Выяснить достоверность сообщений газет о подлинности или мнимости нижегородского заговора, о судьбе его участников крайне любопытно, но этому мешает закрытость ведомственных архивов.
Самой крупной акцией политотдела ВРШ было взимание с нижегородской буржуазии в марте-апреле 1918 года 50-миллионного революционного налога. Контрибуцией обложили деятелей промышленных, судоходных и торговых предприятий, банков, биржи. Поскольку взнос весьма крупных сумм в кратчайший срок был равнозначен изъятию из касс оборотных средств и параличу производства, последовал логичный отказ. В ответ ВРШ, после формального ультиматума, произвел аресты более 100 промышленников и коммерсантов и членов их семей. В тюрьму были брошены те, кто еще вчера был символом экономической мощи и благосостояния губернии — Башкировы, Блинов, Бурмистрова (Рукавишникова), Гребенщиков, Иконников, Каменский, Марков… Облавы, аресты, допросы вел политический отдел во главе с Воробьевым.
Тем временем Москва, где еще 20 декабря 1917 года была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией при совнаркоме РСФСР, спешила с созданием местных комиссий. Видимо, к этому подталкивала напряженность, вызванная предстоящим разгоном Учредительного собрания. В обращении ВЧК от 28 декабря содержался призыв ко всем Совдепам немедленно приступить к образованию карательных органов на местах. 26 января 1918 года в Нижний пришла телеграмма за подписью председателя ВЧК Дзержинского и секретаря Полукарова с требованием ко всем советам, ввиду того, что «обнаглевшая контрреволюция готовит заговор против советской власти… немедленно создать отделы борьбы с контрреволюцией и немедленно же прислать своих представителей за получением инструкций и секретных данных в отдел борьбы с контрреволюцией всероссийской комиссии: Петроград, Гороховая, 2».
Заключение Брестского мира с Германией множило ряды оппозиции. В радиотелеграмме ВЧК от 23 февраля вновь прозвучал категорический приказ Нижегородскому Совету: «Для постоянной беспощадной борьбы немедленно организовать в районах чрезвычайные комиссии». После этого вопрос выносился на заседание губисполкома, но вначале был отклонен. Врзможно, «заговор поручика Громова» и заставил местных коммунистов из числа умеренных быть податливей. Так или иначе, 11 марта 1918 г., после доклада Я.З. Воробьева членам исполкома совдепа о реорганизации ВРШ, решение об учреждении Нижегородской губернской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией было принято.
Губчека разместилась в кремле, в здании бывшего военного госпиталя, которое с конца 1917 года занимал военревштаб. Согласно инструкции ВЧК, структуры местных комиссий включали канцелярию из 19 человек (коллегия и бухгалтерия), комендантский отдел – 12 сотрудников, следственную часть – 4 следователя и 4 помощника, секретную часть — 12 комиссаров и разведчиков, отдел по борьбе с контрреволюцией – 4, иногородний отдел с транспортным подотделом – 24. Всего – 79 штатных единиц, не считая боевой силы.

* Верхушка нижегородских большевиков в 1918 г. Сидят слева направо: 1 — Воробьев Я.З., 2 — Хахарев К.Г., 5 — Романов И.Р., 6 — Левит С.А., 7 — Самохвалов А.С., стоят: 3 — Коган И.Л., 5 — Акимов С.А. Фото АрхАДНО.

* Удостоверение поручика Николая Антоновича Шацфайера.

* Павловский промышленник Василий Михайлович Теребин с братом Алексеем.

Пик террора, развязанного коммунистами, пришелся на сентябрь 1918 года. В Нижегородской губернии не было ни белых правительств, ни белого террора. Тем не менее ее жители с лихвой познали все прелести так называемой рабоче-крестьянской власти. Массовые облавы, аресты, начавшиеся в августе, продолжились в нарастающем темпе. Узниками внутренней тюрьмы Губчека или общих мест заключения становились офицеры, полицейские, чиновники, священнослужители, буржуазия, словом, наиболее образованный, трудоспособный и социально-активный слой.

Кандидаты на арест отбирались, вероятно, на основе как всевозможных списков личного состава учреждений и общественных организаций при царской власти, например, Департамента полиции, Корпуса жандармов или «Союза Русского Народа». Так и оперативных донесений негласных агентов, которые, судя по докладу о деятельности Губчека губкому РКП(б) и губисполкому за сентябрь, хранящемуся в областных архивах, проникли во все поры общества. В докладе говорится: «Пришлось направить лучшие силы в ряды местных белогвардейских элементов, скрывавших свой истинный облик под покровом службы в разных советских учреждениях. Было организовано систематическое наблюдение за этими лицами как в среде их служебной деятельности, так и в их частной, семейной жизни. Такое же усиленное наблюдение было учреждено вообще за всеми лицами, подозревавшимися в контрреволюционном направлении».

* Нижегородская ЧК после отъезда Воробьева на Южный фронт; в 1 ряду крайний справа — Лелапш, во 2 ряду в центре — Хахарев. Фото предоставлено областным музеем аудиовизуальной документации. .
Недовольство, переданный из уст в уста слух, порицание власти для граждан, привыкших к свободе слова в царское и, тем более, революционное время, оборачивались лишением свободы и, нередко, расстрелом. В докладе Губчека, после приведения цифры расстрелов в Нижнем Новгороде за сентябрь, сообщается, что «в сфере буржуазно-мещанского населения эти массовые расстрелы вызвали почти открытый ропот, но быстрый арест громадного количества таких ропщущих столь же быстро заставил всех остальных замолчать и смириться перед свершившимся фактом».
За месяц было арестовано 900 человек при 1469 обысках, хотя, как мы знаем, массовые аресты начались еще в первой декаде августа. Возникла настоящая паника, в страхе за жизнь люди покидали город, бросая дома и имущество. Очевидно, что террор был направлен не только и не столько против лиц, реально боровшихся с большевистским режимом, сколько против мирного населения — несогласных, ропщущих и сплошь и рядом тех, кто имел несчастье быть офицером, священником или коммерсантом.
Тюрьмы были переполнены и для потока арестантов был спешно оборудован концентрационный лагерь. В таком же отчете Губчека за октябрь сообщалось: «В концентрационном лагере к октябрю было сосредоточено до 600 заключенных». Узниками были как нижегородцы, так и жители уездов, арестованные местными чрезвычайками. Значительную их часть составляли заложники. В списке заключенных Семеновской уездной тюрьмы, подлежащих пересылке в распоряжение Губчека, значатся: Бабушкин А.И. – монархист, Галанин П.В. – за агитацию, Зуев Н.В. – кадет (и член Государственной думы. – Авт.), Киселев И.И., Любимов С.М. – за выступление в печати, Масленников И.Н., Носов Ф.А., Пирожниковы А.В. и С.В., двое Прудовских, Н.К. и П.Н. Смирнов Н.П., Шляпников И.И. – заложник буржуазии, Сачек М.С. – полицейский пристав, Успенский В.И. – бывший начальник тюрьмы, Поливанов В.В., Девель Н.В. и Гутьяр С.Д. – земские начальники, Албул А.А., Рабынин А.Я., Усевич К.И., Успенский Н.В., – «за пропаганду как бывшие офицеры».

В названном отчете Губчека говорится, что в Арзамасе за сентябрь арестовано – 303, расстреляно – 38, в том числе бывших офицеров – 19, приставов – 8, агентов охранного отделения – 5, городовых и жандармов – 3, священник – 1, эсер – 1, железнодорожник – 1. Отдельно упомянуто о расстреле за агитацию 5 кулаков. Итого 43. Здесь же подробно описывается контрреволюционный заговор. На деле «заговор» состоял в том, что во время мобилизации в селах и волостях собирались сходы, на которых выносились резолюции «солдат на войну не давать». На некоторых сходах были замечены ораторы из числа демобилизованных офицеров военного времени, и это стало поводом для фабрикации версии о белогвардейском заговоре. Ситуацию ломали по-большевицки, арестовав в Арзамасе и уезде свыше 300 человек и расстреляв из них каждого восьмого. Единого списка жертв арзамасских расстрелов, которые с легкостью визировал 22-летний глава местной ЧК Алексей Зиновьев, нет.

* Главный чекист Арзамаса Алексей Зиновьев оставил о себе недобрую память. Фото предоставлено Арзамасским историко-художественным музеем.
Еженедельник ВЧК № 6 напечатал протокол уездной ЧК от 15 сентября с приговором к ВМН Михаила Гулина, Василия Алексеева, Степана Чеботарева, протоиерея Александра Воскресенского и его сына Петра. Там же на стр. 27 есть сообщение о расстреле по постановлению Нижегородской губчека жителей Арзамаса бывшего подпоручика С.С. Горьева, подпоручика Д.П. Монахова, студента В.В. Бебешина, реалиста К.В. Бебешина, поручика Н.С. Перякова, реалиста Н.И. Терима, студента А.Н. Чичерова.
В уездах массовые расстрелы не были редкостью. Поводом обычно служили конфликты крестьянских обществ с продотрядниками, учетчиками хлеба, комиссарами и т.п. Как правило, обоюдная стычка, спровоцированная скорее всего вызывающим поведением комиссаров и бездумным применением ими оружия, оборачивалась жертвами с обеих сторон, после чего следовала акция возмездия и ее кровавый апофеоз – расстрел. В Емангашах Васильсурского уезда чекисты под начальством Ф.С. Фадеева расстреляли 23 жителя, и чекист доносил наверх, что «трупы крестьян валяются на улицах, как собаки». В Линеве (Семеновский уезд) решение о расстреле четырех крестьян, обвиненных в неповиновении, принималось голосованием членов карательного отряда. В татарской деревне Семеновской, после беспорядков с участием мобилизованной молодежи, Сергачская ЧК во главе с партийным лидером М.И. Санаевым и чекистом Н.И. Михельсоном расстреляла без суда и следствия 51 жителя (все реабилитированы в 2004 г.).
Массовые расстрелы имели место в Урене, Баках и Ветлуге после крестьянских и белогвардейских восстаний, причем, повстанцы никаких расправ над безоружными большевиками не производили. В Балахне, которую цитированный выше доклад Губчека почему-то обошел стороной, в особняке купца А.А. Худякова, занятом под уездную чрезвычайку, по ночам, как писал сайт Балахнинского краеведческого музея, гремели выстрелы: это пламенные чекисты убивали местных жителей. Самым вопиющим следует считать инцидент в Курмышском уезде (ныне Пильнинский район), где после поголовного отказа от мобилизации и вспыхнувшего на почве общего недовольства мятежа, организованного группой молодых офицеров (в перестрелках погибло несколько коммунистов), в ходе многомесячного террора было расстреляно около 1000 жителей Курмыша и прилегающих к нему волостей. Таково было истинное лицо РКП(б) и ее вооруженного отряда — ВЧК.

Оригинал взят у abc1918 в НИЖЕГОРОДСКАЯ ГУБЧЕКА В ПЕРВЫЙ ГОД КРАСНОГО ТЕРРОРА

Оригинал взят у altyn73 в 95 лет назад началась кампания «Красного Террора»